Тысяча и одна жизнь

Тысяча и одна жизнь

Сипящие громогласные звуки органа наполнили зал, забившись во все углы и утекая куда-то ввысь, к куполообразному потолку, на котором плясали непонятные мрачные тени.

Арон дрожал всем телом, стоя абсолютно обнажённым, и шевелил растрескавшимися губами, шепча то ли молитву, то ли проклятие. Новый аккорд прозвучал так остро, что резануло слух, и парень рухнул на колени, склоняя голову с грязными длинными патлами перед гигантским каменным троном.

Спинка этого величественного каменного кресла устремлялась вслед за звуком в потолок и терялась там во мраке. Арон видел перед собой огромные чёрные стопы Тени, восседающей на троне, и чувствовал себя тараканом, которого можно легко задавить прямо сейчас под звуки благородного органа.

Внезапно Тень поднял руку, до парня донесся порыв ветра, возникший от этого жеста, и орган смолк. Где-то высоко музыка ещё звучала, призрачно напоминая о том, какой громкой она может быть.

Тень утробно и тихо рассмеялся так, что все внутренности Арона скрутились и задрожали, рискуя выйти из какого-нибудь физиологического отверстия не самой лицеприятной массой.

— Ты готов услышать условия, на которых я навсегда исчезну из твоей жизни?

Голос был настолько низким, что слова было сложно распознать, но парень настолько привык слышать его у себя в голове, что просто кивнул, мучительно сглотнув вязкую слюну. Он был готов на всё, чтобы демон оставил его и страшные болезненные приступы, которые он испытывал последние месяцы, отступили.

Арон не мог знать, почему выбрали именно его, но смутно догадывался, что в его мучениях как-то замешан прадед, который, как говорила мать, занимался такими вещами, о которых не принято болтать даже на семейных ужинах.

Ему было страшно смотреть на себя в зеркало. Он видел абсолютно чёрные глаза, его глаза, белую прозрачную кожу, всё чаще кровоточащую последнее время. И боль, пронизывающая его истощённое тело от корней волос и до кончиков пальцев, с каждым приступом становилась всё более невыносимой.

Арон содрогнулся. Неужели можно это как-то закончить?

— Да… — просипел он, не услышав своего ответа, но будучи не в силах его повторить.

Демон усмехнулся, и, подняв на него мокрые глаза, парень увидел высоко-высоко его блеснувшие белые клыки.

Внезапно Тень махнул рукой, и Арон настолько резко взмыл вверх, что все его внутренности, казалось, притянуло силой тяжести вниз, смешав в кровавую кашу.

Парень, задыхаясь, хватал ртом воздух, но его так же резко остановили, и желудочный сок, смешавшись со слюной и кровью из прокусанного языка, вышел хлипкой струёй из горла, заляпал подбородок и шею. Привкус во рту был настолько невыносим, что Арон чуть не сблевал повторно, но, переборов отвращение, сглотнул остатки, слегка закашлявшись.

Он находился на высоте четырёх-пяти метров прямо напротив глаз демона — двух красно-оранжевых щёлок, которые он так часто видел в зеркалах, что уже невольно считал своими.

— Тысяча и одна, — прохрипел Тень, постукивая когтями по подлокотнику кресла.

— Что? — с трудом переспросил Арон, снова подавляя рвотный рефлекс и боясь смотреть вниз.

— Твоё никчёмное тело стоит именно столько человеческих жизней.

Сознание парня впервые за последние месяцы было свежо и очищено от всего, чего там не должно было быть. Оно принадлежало только ему, как и было заведено изначально, и всё же эта кристально-чистая призма не пропускала смысл сказанных демоном слов.

— Ты согласен, Ар-рон? — Тень улыбался.

Белые заостренные зубы будто светились, и только одержимый знал, какими красными они могут становиться, когда несчастный проваливался в сон, очередной кошмар, где он раз за разом наблюдал, как эти зубы смакуют его плоть.

— Я… Я не могу… Не могу убивать невинных людей… И…

Демон нахмурился. Арон видел, как легли глубокие складки на том месте, где у обычных людей находится лоб, а у Тени начинаются витые рога.

Руки и ноги парня, безвольно болтающиеся в воздухе, вскинулись сами по себе, вытянувшись в разные стороны так сильно, что он не смог сдержать болезненного стона. Этой чёртовой сущности нет в его теле всего несколько минут, а он уже успел забыть, какого это — не отдавать отчёт тому, что с тобой происходит.

Вдруг большой палец на левой ступне пронзила настолько острая боль, что Арон закричал, выпучив глаза с лопнувшими от боли и напряжения сосудами. Его крик вознёсся вверх и ещё долго звучал, даря сладостное напряжение всей сцене.

Склонив голову на грудь, Арон увидел маленькую белую косточку, выпирающую из пальца вместе с ошмётком кожи и зацепившимся кусочком ногтя. Он медленно моргнул, и кровавая слеза оставила мокрый отпечаток на его грязной щеке.

— Я могу переломать тебе все пальцы, — с наслаждением, смакуя каждое слово, прошептал демон. — А потом излечить их и снова переломать. И это будет почти так же больно, как моё дальнейшее присутствие в твоём слабеньком, но привлекательном тельце.

Непрошенный комок подступил к горлу, и Арон снова застонал, не в силах остановить мысленное слайд-шоу ужасных картинок, которые он наблюдал в зеркале за всё время одержимости Тенью.

Парень крупно дрожал, пока слёзы текли нескончаемым потоком, его трясло, и при мысли о том, что дальше может быть только хуже, только больнее, только страшнее хотелось любой ценой избежать повторения. Когда его тело не принадлежало ему, оставалось лишь наблюдать со стороны все те зверства, на которые был способен хохочущий демон, завладевший его руками.

— Нет, нет, нет… — шептал Арон.

Он боролся с желанием оставаться таким же добрым, открытым миру и людям пареньком, которым был несколько месяцев назад и страхом боли и отчаяния. Последнее перевешивало в нём все моральные принципы, на которых зиждилась его личность, воспитанная мягкосердечной матушкой.

— Решать тебе.

Руки, отчаянно сопротивляясь, медленно вытянулись вперёд, и маленькие серые тени со стен услужливо подали своему господину тонкие иглы, материлизовавшиеся прямо в воздухе.