Тысяча имен. Чистота эксперимента

11 ихтиониса, "Экспедишн".

Мое имя – Виктор фон Блэймрок, судовой медик восьмого ранга на судне «Экспедишн» сетрафийского торгового флота. Этой записью открывается исследовательский дневник, в котором, в том числе постфактум, раскрываются подробности изысканий, произведенных в период с 11 ихтиониса по 23 фиратонакреша сего года. Место проведения – моя лаборатория на поименованном судне. Задача – установление пределов живучести и сопротивляемости человеческого организма в критических условиях. Цель – открыть медикаментозный или иной медицинский способ борьбы с влиянием заразы, в цивилизованном мире известной как хаос. Результат может быть обозначен как неортодоксальный. Смысловая нагрузка послания состоит в необходимости четко зафиксировать совершенные мною открытия и постараться сохранить для прочих осведомленных в областях врачевания телесных и духовных ран лиц дорогу, которую некоторые могли бы определить, как запретную, иные же, более просвещенные – как сулящую широкое поле для чистых и перспективных экспериментов.

Стартовой точкой событий я беру дату 11 ихтиониса, когда наше судно, классифицированное портовым ведомством как тяжелый парусно-механизированный транспортный клипер пятого разряда, вышло потрепанным, но непобежденным из жестоких объятий шторма только для того, чтобы оказаться в полосе смертельного штиля.

Приблизительные координаты бедствия мне в полной мере не известны, где-то на широте и долготе 11:15:3456:05:17:885 по системе исчисления, установленной Адмиралтейством, южнее Экваториального Архипелага на четыре дня полного хода и в двух неделях пути от порта приписки Солтбридж. На линии движения в сторону республиканских колоний на острове Грахатамак.

Предшествующий шторм сопровождался невыразимым буйством стихии и не может быть описан иначе, как языком поэтическим, каковую вольность я себе и позволю. Могучие валы вздымались до небес, где царила непроглядная тьма, озаряемая лишь белыми вспышками самого чистого электричества в виде молний. Вода была холодна и безжалостна, многие достойные матросы в дни бури, даже специалисты 12 и 11 рангов, оказались за бортом без надежды на спасение. Ветер завывал как дикий зверь, брошенный хозяином на смерть, и зверь этот очень скоро лишил нас большей части штормовых парусов.

Все время разгула первобытной мощи природы невозможно было понять, где кончается опрокинутая навзничь бездна глубин, и начинается расцвеченная фиолетовыми сполохами бесконечность небес. Я трижды был благодарен четкой судовой инструкции, которая предписывала все хрупкие, сыпучие, подвижные и мелкие детали содержать только в надежно принайтованных к палубам и переборкам шкафах и рундуках, разделенных на тематические сегменты. И четырежды порадовался я деликатной дотошности, с которой заставлял лаборантов неукоснительно соблюдать требования морского-медицинского ведомства.

В довершение разгрома была сильно повреждена силовая машина, из-за попадания воды взорвался основной котел, а вспомогательных хватало лишь на то, чтобы удерживать судно против волны при вспомоществовании парусов.

Когда суровая демонстрация могущества планеты закончилась, матросы и обслуживающий персонал были вне себя от счастья. Последняя смена повалилась спать прямо на мокрой палубе, невзирая на необходимость уборки, допустимая для малых рангов неосмотрительность. Капитан и офицеры также проявили приличествующее сдержанное удовольствие от факта выполненного долга и обретенной вновь надежды на выживание. Руководитель судна был, казалось, не слишком расстроен и повреждением паровой машины, ведь мачты и основное парусное снаряжение, надежный канатный и тросовый такелаж от ветра и волн не пострадали. Очень скоро нам всем предстояло убедиться, что радоваться сохранению примитивных устройств при потере сложной механики – идея сомнительная.

Подсчет потерь обнадежил, но также оставил некоторую толику досады, матросов погибло немного, но унесло отважного и честного старшего матроса девятого ранга Симмонса. Не удержались на борту и некоторые представители конвойной службы, впрочем, потеря солдат четырнадцатого ранга скорее удручает тем, что они унесли с собой под воду отличные нарезные винтовки кесснеровского завода.

Вот, наконец, я и дошел до первого звоночка наступающей трагедии – в ночь, что предвосхищала конец нашим метаниям по валам, океан забрал судового капеллана десятого ранга, отца Бога-Машины Клеменса. А судьба не пощадила и двух новиатов-послушников клирика, один погиб при взрыве котла, а второй получил тяжелую черепно-мозговую травму при падении с койки. Если быть более точным – упал он неопасно, но сверху несчастного накрыл том Механоличия, по традиции окованный пластинками священной брони с выступающими декоративными шестереночными углами. Не стоит читать в кровати.

На том невзгодам нашим не пришел конец – очень скоро стало ясно, что корабль попал в самую гущу теплого и злокозненного течения Шизар. Течения, что в равной степени наполнено миазмами искажения и гигантскими злокозненными формами жизни, да к тому же влечет свои воды в сторону Хмааларского Султаната. Сторона эта не только не подходила нам в силу наличия там бесноватых реисов-язычников, неспособных разобрать значения страшного для любого цивилизованного пирата сетрафийского флага, но еще и была в совершенно противоположном от конечной точки экспедиции направлении.

Подобного вмешательства во внутренние дела и распорядок четко определенной маршрутно-логистической карты Морского торгового ведомства капитан стерпеть уже не смог. Был отдан приказ о срочном ремонте машин. Из старых палок и металлолома… э-э-э… вернее, из наличных высококачественных отечественных запасных деталей, к прискорбию, не обнаруженных в должном количестве (чему виной, конечно, шторм и пересортица, а ни в коем случае не двухчасовое отсутствие корабельного склад-интенданта перед отплытием), удалось кое-как восстановить ходовые мощности. К сожалению, ремонт, который стоил немало сил и жизни одного механика одиннадцатого ранга, не сумевшего вовремя оценить масштаб поломки, дал лишь половинный эффект. Теперь мы могли оставаться в рамках предписанного уставом маршрутного коридора, но двинуться никуда возможности не имели, без парусов течение очень быстро снесло бы корабль в неизвестные, опасные, но главное – несертифицированные воды.