У последней двери

У последней двери

1

Ключ с жестяным лязгом проворачивается в замке, я толкаю дверь плечом и вхожу. Уже в прихожей я скидываю кроссовки, снимаю через голову и швыряю куда-то в пульсирующее болью пространство футболку. Сейчас я могу думать только о двух маленьких таблетках: о том, как я положу их на язык и запью огромным стаканом холодной воды, как они шершаво прокатятся по пищеводу и через десять минут даруют мне облегчение.

Нужно бы принять душ, да сил не осталось. Остановившимся взглядом смотрю на разбросанную по полу одежду. К футболке приколот бэйдж - на фисташковом кусочке пластика написано слово «Майя».

Майя - это я. Мне двадцать один, я продаю мороженое в деревянном павильоне около здания музея в Фредериксбергском парке. Это хорошая работа. От меня только и требуется, что улыбаться да набивать вафельные рожки хрустящим ярким содержимым. Мой шеф, Лассе, говорит, что я хорошо улыбаюсь. А еще в парке, который в летние дни звенит от детских голосов, мало того шума, от которого у меня болит голова.

Боль преследует меня с детства, она часть меня. «Это не ущербность» - говорил маме и папе тот доктор в Хиллеродском госпитале, «это индивидуальная особенность развития». Я знала, что подслушивать нехорошо, но, конечно, подслушивала. «Ваша девочка» - сказал доктор, склонив голову набок - «всего лишь М-положительна».

М-положительная М-айя.

Нас таких немного. По разным подсчетам, не более половины процента населения, и это весь спектр отклонения.

В 1615 году на улице городка Кёе, что к югу от Копенгагена, нежным июньским днем местные жители собрались посмотреть, как предают костру такую, как я. Тогда нас называли ведьмами. Мы были всегда.

2

Мне необходимо сходить Вниз. Я не была там уже неделю.

Надеваю чистую футболку, набрасываю сверху плащ и медленно иду по круговой лестнице, скользя рукой по наглаженным тысячами ладоней деревянным перилам.

На первом этаже я останавливаюсь перед квартирой Йоханны, но голова, несмотря на таблетки, гудит так, будто вот-вот даст трещину, что я даю себе обещание заглянуть к Йоханне на обратном пути.

Йоханна тоже М-положительна. Она старше меня и гораздо сильнее, она умеет такие вещи, каких не умею я. Она видит будущее по лицам людей, по их словам. Умеет отыскать пропажу. Умеет сделаться невидимой. Йоханна работает в опеке.

Мне было одиннадцать, когда у отца вдруг вспыхнул и взорвался в руках смартфон. Родители решили, что это мои чары. Я пыталась их переубедить, я орала и плакала, но все без толку - на следующий день меня с чемоданом высадили у здания с табличкой «Социальный дом опеки для подростков», отец отводил глаза, мать прикрывала руками растущий живот - она скоро должна была родить. Мы постояли мгновение в душном облаке невысказанных слов. Хлопнула дверца, рыкнул мотор, и они укатили. В дверях появилась полная сорокалетняя женщина с некрасивым одутловатым лицом. Это и была Йоханна.

3

Я пересекаю узкую улицу, пропустив перед собой, словно клин форели, велосипедистов в сияющих серебристых одежках. Над городом стоит, подрагивая, летнее марево запахов и звуков - шуршат машины, то и дело бряцает велосипедный звоночек, громко разговаривают прохожие, где-то официант накрывает к ужину и звенит тарелками, кричат дети, и поверх всего высоко-высоко в небе бьют часы на Ратушной башне.

Я люблю этот город, Верхний город, его голос и ритм. Если бы не моя особенность, я бы просто жила здесь, продавала мороженое детям и улыбалась старикам. Но шум - не эта городская музыка, а другой, страшный шум, разрывает мою голову, и таблетки помогают лишь отчасти.

Я слышу зло в головах у людей, чувствую его гул разлитым в воздухе. Иногда это словно тихое гудение компьютера, иногда - трансформаторная будка, иногда - и это совсем плохо - рычание грузовика прямо над головой. Я боюсь подумать о том, что может быть и хуже.

Раньше зла было не меньше - рассказывала мне Йоханна, - а такие как мы с тобой, переносили его лучше. Раньше маги и ведьмы были сильнее. А сейчас мы вырождаемся.

Наконец я добираюсь до моей Двери. Строго говоря, она не только моя. Вместе со мной ей пользуется еще с десяток м-положительных. У нас всех есть ключ, но это для отвода глаз - никто из М-отрицательных через нее не пройдет, просто не сможет.

Я провожу пальцем по замочной скважине, дверь легко отходит в сторону и открывает узкую лестницу. Я иду Вниз.

Я разгибаюсь и выхожу на свет, если это можно назвать светом. Рассеянный полусвет-полутьма будто бы исходит от солнца, такого старого, что оно устало светить, но никакого солнца тут нет, светится плотное бурое небо, светятся сами здания и земля. Нижний Город как две капли воды похож на Верхний - те же извилистые линии улиц, расчерченные прямыми стрелами каналов, те же дома с черепичными крышами, силуэты городских башен и купол Мраморной Церкви вдали.

Долгожданная тишина закладывает уши и облепляет голову. От облегчения темнеет в глазах, я прислоняюсь к стене, чтобы не упасть. Прийти сюда - словно в знойный день шагнуть с палящего солнца в пасть холодного каменного тоннеля, и пить прохладу и тень всем телом.