Убийства по мотивам страниц

Пролог

— Мартин! Сможешь дописать отчёт? Мне нужно бежать срочно! Спасибо!

Дом, работа. Допрос преступников, заполнение отчетов. И так по кругу. Рутина – это рабское следование заведённому шаблону, превратившееся в механическую привычку. Но что поделать, если она тебе намного приятнее, чем всякое отклонение от привычных действий? Хотя, возможно, я один такой человек, который не любит менять план. Вот моя жена – Мелисса Мартин – просто обязана куда-то сходить, повидаться с подругами и прочее-прочее. Ещё когда мы с ней встретились в школе она была той, что жила одним днём. Я же напротив, всегда любил закономерности.

И даже сейчас, когда мне пришлось задержаться на работе из-за того, что моему напарнику – Джеймсу Миллеру – нужно было срочно куда-то бежать, а могу поспорить, что бежать ему нужно было домой, дабы поздравить свою матушку с юбилеем (шестидесятилетие, как-никак), и дописывать его отчет пришлось мне, чему я не был этому очень рад. У меня тоже, вообще-то, были планы: после закрытия дела отправится домой, поужинать со своей женой и лечь сегодня пораньше, так как предыдущее дело отняло слишком много сил. К счастью, дело официально можно считать закрытым! Преступника хоть и не удалось посадить из-за его смерти, а если быть точнее, то из-за моей пули, которая попала ему в самое сердце, тем не менее, те дерзкие преступления, которые он совершал закончились. Как и закончился его комикс, страницы которого он оставлял возле каждого нового тела. Очень надеюсь, что у меня в отделе нет таких сотрудников, которые решат, что стоит опубликовать это его творчество! В ином случае, уволю каждого!

Прошло уже несколько часов, а я так и не притронулся к этому чертовому отчету. Главное, мой мозг прекрасно знал, о чём стоит написать, но вот руки, отказывались выполнять приказы одного из важнейших органов нашего организма. Чем же я занимался всё это время? Ничем! Просто смотрел в окно и думал о своём.

Ненавижу такие моменты! Зачастую здесь начинаются всякие разные психологические штучки. Например, начинаю думать, почему я поступил именно так, а никак иначе, что было бы, если бы я не допустил того, что случилось по моей вине и так далее. И вопросы, связанные с вот этим, стали появляться гораздо чаще, а всё из-за того, что в мою жизнь снова ворвалась она.

Не подумайте, что мне не хочется её видеть, наоборот, я очень рад, что она вернулась, вот только воспоминания, которые я так тщательно старался забыть, с новой силой стали терзать меня.

Как же я жалею о том, что поступил с ней так лет семь назад. Нет, чтобы просто смириться с этим! Мне нужно было наорать на неё, причем сделать это даже не тогда, когда мы были наедине, а на глазах её однокурсников. Все эти года, что мы не виделись, я даже не поинтересовался, как она? Всё ли с ней хорошо? От меня она не услышала ни одного слова! Впрочем, как и я от неё, но тут всё объяснимо: ей было больно видеть меня, так что о каком разговоре может идти речь? Даже за столько лет ей не удалось простить меня.

А простил бы я? Забил бы на всю эту ситуацию, если бы родной мне человек, для конкретики, мой отец, поступил бы также, как и я с ней? Нет, однозначно нет! Я бы ждал, когда же он придёт, когда извиниться за все те слова, что сказал в тот день. Видимо, она была такой же, что не удивительно. С самого детства именно я был её кумиром, а не Мелисса. Даже не стоит удивляться, почему они обе общались, так ещё и не сказали мне ни слова. Я их не виню, да даже в целом, я не имею на это никакого права!

И вот то, из-за чего я стал сожалеть в последнее время больше, чем, когда произнёс их, заставило меня погрузиться в свои мысли и делать это всё чаще и чаще. Чувствую себя… хуже, намного хуже, чем просто ужасно! Она этого не заслужила. Возможно, именно поэтому руки отказывались писать? Ведь, в глубине души мне хотелось оттянуть на столько, на сколько это вообще возможно, разговор со своей женой. Она бы точно не стала гладить меня по головке, говорить, что всё нормально, что ей нужно дать время и она вернётся. Мы уже проходили этот разговор, когда та сбежала из дома в тот же вечер, как произошёл наш разговор на очень повышенных тонах.

Говорят, что на правду не обижаются. Так я и не обижаюсь. Она просто режет мне глаза да так, что противно самому себе от тех слов, от такого поступка в целом. Да, сегодня в больнице, чуть не потеряв её вчера, я наговорил ей много разных вещей, по типу, что не должен был делать это, что очень сожалею, мне очень хочется, чтобы она вернулась. Но как я уже сказал, мало вероятно, что ей удастся простить меня и так просто согласиться на всё то, что было предложено. Видимо слышать это всё сейчас ей было настолько больно, что стоило мне выйти за кофе, послушав этого чертового Уолтера, как этих двоих след простыл. Да и Фостер хороша: ей, как лечащему врачу «беглянки», не по наслышке надо знать, что после ранения, которое было получено ею, нужно спокойствие и наблюдение врачей.

А вот и четвертая стадия размышлений – обвинение всех окружающих. Хотя, сомневаюсь, что четвертая. Возможно, пятая, а может даже больше. Но я не могу так легко смириться с этим!

Вот мой взгляд случайно наткнулся на фотографию, стоящую у меня на столе уже лет пятнадцать. Здесь мы с Мелиссой намного моложе, чем сейчас: она стоит сзади, а я сижу спереди и обнимаю двенадцатилетнюю девочку, что была одета в школьную форму, которая строила мне рожки. Как хорошо я помню тот момент! Даже о шалости девочки я узнал уже позже, вечером того дня, когда она вернулась со своих дополнительных занятий. А главное, что моя жена и слова не сказала об этом!

Я усмехнулся. Да, хорошее было время. Скажи кому-либо, что та, которая сбежала сегодня днём из больницы, и та, что изображена на этой фотографии, это один и тот же человек, никто не поверит, я вам это гарантирую! Её лицо больше не освещается той светлой улыбкой, которую она дарила всем вокруг в детстве. Теперь на нём, на лице, то есть, лишь маска холодной леди, которая срывается перед теми, кому она по-настоящему доверяет! Всё бы на свете отдал, лишь бы снова увидеть её счастливой.