Ученица Кощея

Пролог

- Ну вот, девы, наконец-то свобода! – произнесла княжна Любица, раскидывая руки, словно полететь собиралась. – Теперь никаких наук, никаких уроков, только свободная и счастливая жизнь!

- Тебе хорошо говорить, - поджала губы Заряна, дочка местного посадника. – Тебе батюшка, наверное, уже и жениха подобрал… Только домой вернёшься – сразу замуж. А мне сказали, до двадцати лет забыть и про праздники, и про ярмарки, и про вечерки.

- Так нечего было помощнику кожемяки глазки строить, - хихикнула Боянка, за что сразу получила подушкой по голове.

- Пусть так, - ответила Заряна, швырнувшая подушку, - но завтра я напляшусь на два года вперёд. И никто мне не помешает.

- Дайте уже спать! – сказала я и перевернулась на другой бок, лицом к стене, чтобы не видеть этих болтушек.

Нас было пятнадцать – девиц из знатных семейств, которые обучались всяческим премудростям в школе Василисы Мелентьевны, что в Новом граде. Сегодня была последняя ночь перед тем, как все мы отправимся по домам, и девицы-длинные-косицы никак не могли наговориться перед разлукой. Все мечтали, как хорошо будут жить дальше, сплетничали о женихах, хвалились нарядами, приготовленными к завтрашнему празднику. Вернее, четырнадцать мечтали. А я пыталась уснуть, но сон никак не шёл. И хоть вовсе не мои соученицы были тому виной, злилась я всё равно на них.

- Ой, кто там голос подал? – сказала Любица медовым голоском. – Гориславушка, ты ли это?

Остальные захихикали, ей в угоду. Они всегда смеялись, когда Любица говорила смеяться, и грустили, когда она приказывала грустить. С одной стороны, их понять можно. Любица – единственная дочка князя Вологудского, а Вологудские владеют чуть ли не половиной царства, и род их – древний, сам великий князь Бермята в предках. Только Вологудские ведут род от младшего Бермятича, а царь Всеслав – от старшего. Получись иначе, родись Вологудские от старшего сына – сидели бы сейчас на троне, на голове корона, в руках – держава да меч, врагам головы сечь.

Любица – младшенькая в семье. У неё есть семь старших братьев. Все – давно удельные князья, свирепые воины и за свою красавицу-сестрёнку любого в порошок сотрут. Они как-то приезжали к нам на праздник летнего солнцестояния. С такими на узкой тропинке встретишься – сам подобру-поздорову в болото соступишь, чтобы дорогу дать.

Так что Любица среди остальных – как жемчужное зерно среди бисера. Всем выделяется – и знатностью, и красотой, и статью, и умом. Многие ещё считают, что и кротким нравом. Но это точно враньё. Нрав княжны Любицы я за десять лет обучения узнала и выучила, как азбуку. Та ещё гадина, хоть умеет и улыбнуться мило, и глазки скромно опустить. Все десять лет пока учились, она задирала меня по поводу и без повода. Вот и теперь, видимо, решила напоследок поиграть.

Я сунула голову под подушку, показывая, что не желаю слушать, что она там говорит. Может, уймётся. Снова о женихах вспомнит, а про меня забудет.

Мне осталось-то денёк потерпеть, а потом – домой.

И хоть знала, что дома мне будут не особо рады, но дом – это дом. И родные мать-отец – это не чужие люди. Ещё и братец Горислав. Интересно посмотреть, каким он стал за это время. Уезжала – сопляк сопляком бегал. Тощее меня в два раза и ниже на целую голову, хоть мы и одного возраста, близнецы. А теперь, наверное, готов жених.

- Гориславушка, да что же ты всё нас сторонишься? – полился в уши ласковый голосок княжны Любицы, потому что подушку с меня сдёрнули в одно мгновение.

- Подушку верни, - велела я, не открывая глаза.

Моя кожаная повязка-наглазка лежала на столике возле кровати, и я пошарила рукой, чтобы её взять.

- А ты отбери! – послышался в ответ смешочек, и пальцы мои скользнули по пустому столу.

- И повязку верни! – тут я разозлилась и открыла один глаз.

Правый.

Любица стояла возле моей кровати, прижимая к животу подушку, а рядом приплясывала Заряна, потрясая моей наглазкой.

- Не смешно, - сказала я ледяным тоном и потянулась, чтобы схватить повязку.

- Покажи глазок, Гориславушка! – попросила Любица, а Заряна спрятала мою повязку за спину.

- А шиш с маслом тебе не показать? – огрызнулась я.

Пожалуй, только я могла себе позволить так разговаривать с княжной Любицей и понимала, что именно это-то её и бесило. Но за подобное обращение меня никто упрекнуть не посмеет – я тоже была княжной. И пусть у моего батюшки в подчинении находился всего один город, и брат у меня был всего один, да и тот не слишком по мне скучал, но родиться дочерью князя из рода Гордятичей, было так же почётно, как и родиться дочерью князя Любослава из рода Вологудских.

- Ну что ты сразу ругаешься, - скорчила печальную рожицу Любица. – Ну покажи глазик, Гориславушка! Мы с девами поспорили. Я говорю, что левый глазок у тебя жабий, а Зарянушка говорит, что змеиный. Кто проспорит, тот побежит завтра с утра в лавку Никишки, сладости на всех покупать. Ты ведь хочешь мятного пряничка?

«А ты хочешь оплеуху по румяной щёчке», - подумала я, но вслух этого не сказала.

Потому что если Любица полезет драться, она меня точно одолеет. Я была ниже её на голову и тоньше раза в два. И во столько же раз слабее. А ведь Любице на помощь сразу бросятся её подружки. Да и остальные девицы тоже. Потому что кто посмеет пойти против Любицы, мигом станет изгоем, вроде меня. Пара-тройка дев на своей нежной шкурке узнали, что это такое, и мигом прекратили перечить. Я вот только всё упрямилась.