Уголёк

Уголёк

Этот город никогда не успокоится. По его грязным закоулкам, по вонючим мусорным бакам, по серым детским площадкам всегда будет ходить несчастье.
Очередная пропажа.
Эдуард Спилфейк поставил молоко на место и громко хлопнул дверцей холодильника. Посетители магазинчика испуганно уставились на Эда, после чего отвернулись и направили свои продуктовые тележки подальше от нервного законника.
-Невозможно служить добру и быть таким злым одновременно, - ехидно заметил продавец, знавший Спилфейка ещё со школьной поры, а это без малого уже сорок лет.
- Знаешь, что ещё невозможно? – эмоциональнее, чем хотелось бы, ответил Эдуард. – Жрать каждое утро хрустящие, сладкие хлопья, когда на тебя с пачки молока смотрит пара «оленьих» глаз. У них там на заводе что, каждый день собрание «Выбираем самое грустное лицо пропавшего ребёнка»?
Одна из проходивших мимо матерей злобно глянула на Эда, притягивая ближе к себе сына и мысленно обливая детектива дерьмом. Спилфейку было плевать, его обливали кое-чем похуже и в реальности.
- Не шути над бедой, Эд. Не к добру это, - продавец отвёл глаза и стал пересчитывать жвачки на кассе – глупое и пустое занятие, но дома мужчину ждала жена и три дочери, так что не стоило лишний раз испытывать судьбу. 
 Спилфейк всё прекрасно понял и не стал развивать тему. Дети пропадали всегда. Это был словно страшный, но нерушимый закон жизни. Иногда их находили, иногда нет, кто-то возвращался домой в виде бездыханного тела, а кого-то, спустя несколько лет поисков, заменяла в гробу тряпичная кукла.Полиция ничего не могла сделать с исчезновениями, так что не Эду винить людей в излишней суеверности. Еженощно большинство семей возносили молитву тому богу, в чьё расположение верили больше всего: «Защити дитя наше, как щит защищает воина. Дай силы нам, как хлеб даёт силы путнику усталому. Спаси кровь нашу, как вода спасает заплутавшего в пустыне. А коли не милостив будешь и кару нашлёшь ужасную – помилуй рабов своих преданных, пусть душа к тебе уйдёт навеки, но тело возвратится нам». Расплатившись за пятилитровую коробку дешевого вина, детектив вышел в сумрачную пустоту парковки.

Конец октября в Эрендвиле всегда был самым лучшим временем в году: температура наконец-то приходила в норму, люди больше не страдали от удушающей пыльной жары, но и для сырой холодины было рано. Старая машина не хотела заводиться, и Эдуард устало откинулся на спинку сиденья, вдыхая свежую прохладу из приоткрытого окна. Звонок мобильного сбил детектива с мысли о выпивке.
- Алло.
- Эд, это Натан. Лизе опять плохо. Мы в четырнадцатом участке.
Спилфейк бросил телефон в бардачок и пару раз глубоко вдохнул, чуть прикрыв свои, выцветающие к старости, глаза.
Лиза, Лиза... Когда же ты перестанешь быть для всех обузой.
Эд с сожалением погладил коробку вина, он уже представлял как сделает первый глоток и кислое полусухое затушит пожар в его желудке, а если очень повезёт, то утром Спилфейк не умрёт от изжоги, но пьяных в участок пускают только как заключённых, а не как сотрудников. «Сдохни, сдохни, сдохни...» - крутилось у Эдуарда в голове, но он тут же себя одёрнул. Каким уродом надо быть, чтобы желать человеку смерти, потому что по его вине не можешь выпить? Самым распоследним, алкозависимым уродом. Лиза такого не заслуживала, а вот Спилфейк вполне, и всё же он терпел себя в этом мире чёртову кучу времени.
Машина наконец-то завелась, давая такой выхлоп в салон, что полицейский закашлялся, мысленно прикинув: чтобы самоубиться в этой колымаге не нужно даже дополнительных приспособлений, достаточно ехать с закрытыми окнами.
Эрендвил погружался в темноту. Подступающая ночь вязко заливала город своим телом, наполняла грязный воздух запахами поздних растений и гнилых объедков. Сонмы рабочих тянулись по улицам, то и дело пропадая в дверных проёмах своих квартир. Эд припарковался у четырнадцатого участка и вошёл в здание. Ему не нужен был специальный пропуск, ему даже не приходилось доставать свой значок – благодаря Лизе его узнавали во всех местных полицейских участках, больницах и детских садах. Натан сидел возле допросной, видимо внутрь ему запретили заходить, а может быть он и сам этого не захотел. Когда Эдуард взялся за ручку двери, Нат даже не шелохнулся, только усталый взгляд его подёрнулся лёгкой дымкой извинений. За четырнадцать лет вынужденного сотрудничества все слова были сказаны, вина и прощение стали формальностью, на которую не стоит тратить звуки.
Лиза, Лиза, когда же ты уже перестанешь быть проблемой.
Эд вошёл в комнату и сел за стол напротив преступницы, протокол с места преступления он взял у дежурного, быстро прочитал и спрятал в карман брюк. Женщина не взглянула на детектива, её склонённую на бок голову скрывали длинные растрёпанные волосы, а тело раскачивалось из стороны в сторону. Спилфейк положил руки на стол и взял ладони женщины в свои, он еле подавил желание брезгливо сморщиться, от преступницы резко несло мочой.
- Лиза, - позвал Эд, надеясь вернуть, скрытому за волосами, взгляду хоть немного осмысленности. – Лиза, ты слышишь меня?
- Они должны были уехать. Почему они не уезжают? – женщина продолжала качаться, глядя куда-то в сторону, её тёплые пальцы то и дело вздрагивали в руках Эда.
- Лиза, посмотри на меня, это очень важно. То, что ты сделала – серьёзное преступление.
- Они тут умрут. Все умрут. Всегда умирают. Я знаю как их спасти. Я хочу им помочь.
Раскачивания тела стали быстрее, ладони женщины сжались в кулаки и грязные ногти впились в свою же плоть. Спилфейк сильнее обхватил чужие запястья, не скованные наручниками.
- Я знаю, Лиза. Ты желала им только добра, но нельзя брать чужих детей и увозить их из города.
Женщина повернула голову и её красные заплаканные глаза впились в детектива, словно пожирая весь его облик.
- Ты не понимаешь, Эд, - Спилфейк думал, что голос Лизы сорвётся на фальцет от переживаемых эмоций, но он наоборот стал глухим и низким, почти утробным, совершенно чужим.
- Я понимаю, Лиза.
- Они никого не ищут. Делают вид, что так и надо. Никому нет дела, - лицо женщины исказилось брезгливой гримасой, будто это не она похожа на вонючую бездомную, запертую в комнате, а все те, кто ходят вне этих стен. Эдуард наклонился ближе и сочувственно посмотрел на Лизу.
- Мы ищем, правда. До самого последнего и более того. Выкладываемся по - полной, делаем что можем. Даже когда надежды больше нет, мы продолжаем искать.
- Но никого не находите! – вдруг закричала женщина. – Глупые и ленивые идиоты! Вам на них плевать! Вы не знаете, не понимаете, а ведь она была моим ребёнком!
- И моим тоже! – злобно рыкнул Эд и вскочил со своего места.