Уйти, чтобы вернуться

Уйти, чтобы вернуться

        Зима в Лондоне была слишком мягкой, не было того мороза, сильного ветра, здесь всё было чужим, наигранным и серым. Вечно хмурый город не мог заменить родную столицу, там, где прошла юность, на Родине всё было другим, ярким, необычным и родным, там даже дышать было легче. В Англии снег казался таким мрачным, каким-то искусственным, странным и слишком угнетающим, царила постоянная промозглость.

       Темноволосая девушка с горькой усмешкой смотрела на накрытый стол, изобилие которого вызывало лишь отвращение, рождественский ужин не вызвал особой радости, этот праздник был ей чужд, это было не то Рождество, которое она так любила в детстве, когда ещё была жива мама, здесь его праздновали двадцать пятого декабря, все были слишком веселы, улыбались, но всё было таким осточертевшим и ненавистным.

       Зеленоглазая горько улыбнулась и затянулась очередной порцией никотина, выдыхая едкий дым. Огромный дом ей был чужд, здесь было страшно и одиноко, многочисленная охрана раздражала, бывшую ученицу элитной частной школы «Логос» окружал вечный контроль и запреты, она ненавидела своего сожителя, того, кто увёз её тогда, два года назад, лишил родных, слепил из неё птицу, бившуюся в золотой клетке, за любое неповиновение «пленницу» ждало наказание, вскоре она научилась  просто существовать, безмолвно рыдать по ночам, вспоминая очередной животный и безудержный секс, синяки от грубых ласк мучителя напоминали об этом. Вадим же относился к своей жертве равнодушно, в нём жило безразличие, лишь таскал свою так называемую «подружку» на званные вечера в своей огромной компании, а девчонка просто кивала и натягивала ненавистное вечернее платье, чувствуя, как бриллианты в ушах давят и не дают даже спокойно улыбнуться, её потухшие глаза не выражали ни счастья, ни радости, ни печали. Мужчина же не мог отпустить свою «золотую  рыбку», ненавидя себя за эту слабость, брюнетка была нужна ему, словно воздух, Кузнецова уже не предпринимала попыток сбежать, признавая своё поражение, ведь она так слепо его любила, однако её чувство было смешано с дикой ненавистью, потому что убийца отнял у неё всё то, что было дорого. Со временем Вика поняла одну простую истину, что в жизни бывает так, что приходится подчиняться тому, кто сильнее, превратилась в безмолвную марионетку, которая когда-то ещё была той девчушкой, её изумрудные глаза горели, в них плескались ум, азарт и смелость, теперь же ей не хотелось даже жить, всё приобрело мрачный окрас.

       Вика с тоской осознавала, что скучает по той прошлой жизни, которая была «до», а это «после» лишь угнетало её, сначала некогда примерная отличница отчаянно пыталась одержать победу над непоколебимым Уваровым, который отвечал ей ледяной ухмылкой и очередным наказанием за все грехи, в который раз повторяя, что ей не сбежать, и темноволосая заставила себя в это поверить, смириться, лишь по ночам вспоминая весь тот кошмар в «Логосе», снились разбитые капсулы с ежедневным лекарством, преследовала та ухмылка, слышался лай собак и вой сирены. Ещё несколько лет назад наивная школьница даже не могла подумать, что случайные ночи с физруком приведут её к такой жизни, существованию, спортсмен не мог её отпустить, зная, что в этом заключается его беспомощность, он продолжал казаться жестоким, а вечерами утолял внутреннюю боль и агонию в сигаретах, шатен покончил с «Ingrid», единственный вышел сухим из воды, однако нормальный путь выстроить не смог, скрываясь в дождливом Лондоне и следуя всем этим дурацким правилам и обычаям. Кареглазый, разумеется, слышал, что его «коллеги» получили по заслугам и вынуждены гнить за решёткой. Со времени Вадим возненавидел покорность своей гражданской супруги, пытаясь отыскать прежний огонёк в её глазах, но всё чаще и чаще обвинял себя в том, что сломал такую сильную, ту, которая так хотела жить, цеплялась за жизнь, поражая упрямством и стойкостью. Где же та Кузнецова, его Кузнецова? Её больше нет.

       Темноволосая с горькой улыбкой посматривала в окно, даже не заботясь о том, что курит прямо в помещении, ведь за очередной проступок может услышать нотации, которые стали уже привычными. Мысли брюнетки путались, воспоминания одолевали, неожиданно вспомнился её отчаянный побег, когда она обезумела и наивно предполагала, что Уваров её не настигнет.

Полтора года назад.    

       Находясь в здании аэропорта «Хитроу», Вика отчаянно сжимала в руках лёгкую сумку и документы, ловко украденные из кабинета своего сожителя, направилась к девушке в униформе, уже готовясь пройти паспортный и таможенный контроль, однако была резко остановлена грубой хваткой, мужчина с жестоким выражением лица схватил за её локоть, с холодной вежливостью обратившись к беглянке: 

        — Виктория Владимировна, пройдемте с нами. Вадим Юрьевич Вас ожидает, — на чистом русском произнёс он, смотря в исказившееся лицо брюнетки, которая судорожно выдохнула, хватая ртом воздух, она была жалкой, в глазах застыла обречённость, физрук смог её поймать, подослав ненавистную охрану. Второй сотрудник спортсмена, не церемонясь, повёл гражданскую супругу начальника к выходу из здания, ни одного, ни второго не заботили чувства девчонки, к выходкам которой оба привыкли. 

       Уже сидя в чёрном автомобиле, Кузнецова подъезжала к огромному дому, дрожащие руки сжимали эти дурацкие тёмные очки, а по щекам бежали слёзы, однако в зелёных глазах играло упрямство. В салоне машины застыла удручающая тишина, одна из «сыщиков» знала, что сейчас ярость шатена не будет знать границ, вспыльчивый и импульсивный мужчина мог задать ей жару, однако это её не волновало, ей надоело играть по его правилам. 

       Наконец, подъехав к особняку, один из сотрудников открыл дверь дорогого транспорта и помог той выйти, сдержанно кивнув, темноволосый решил оповестить провинившуюся Викторию: 

        — Вадим Юрьевич просит Вас незамедлительно явиться к нему в кабинет! — сухо проговорил он, пропуская девушку вперёд. 

       Не вымолвив ни слова, выпускница частного пансиона прошла в дом, поднимаясь на второй этаж, на секунду темноволосая застыла у дубовой двери, ведущей в комнату, где сожитель работал. Судорожно выдохнув, Вика без стука вошла в помещение, пытаясь унять внутреннюю дрожь, увидев её, Вадим вновь искривил губы в привычной ухмылке, затем, не спеша, поднялся с кожаного кресла и сделал шаг навстречу к своей жертве, вкрадчиво прошептав: 

       — И что это за очередная выходка, Кузнецова? — с долей жестокого интереса полюбопытствовал он, вплотную подойдя к «птице в клетке». — Я, кажется, уже предупреждал, что бывает с теми, кто пренебрегает моими правилами, — едва слышно произнёс биолог, обдавая жаром шею пленницы. 

        — Я устала, — пролепетала та, придавая голосу решительности. — Устала жить в мире, состоящим из твоих запретов, я тебе не твоя очередная кукла, с которой ты можешь лишь спать, я тоже живой человек и требую свободы! Рабство уже давно отменили! — воскликнула она, пугаясь собственного крика. 

       Шатен с улыбкой хищника вглядывался в горящие глаза, затем, не мешкая, отвесил брюнетке сильную пощёчину, которая подкосила оробевшую отличницу, собеседница бы упала, если бы боксёр не удержал её, наматывая распущенные пряди  тёмных волос на кулак, неестественно и слишком ласково смахнул слезинки с её лица, а после вновь отчётливо проговорил: 

        — Ты будешь подчиняться мне, жить на мои деньги и трахаться со мной тогда, когда я скажу и захочу! Поняла, дрянь? — встряхнув её, задал вопрос учитель физической культуры, затем продолжил, не дожидаясь ответа: — За каждое твоё непослушание ты будешь строго наказана, и это, милая моя, не предел, — шумно выдохнул обладатель кофейных глаз, указав на пылающую щеку напуганной Вики и без церемоний кинув ту на холодный диван, оставляя следы на теле гражданской супруги и вколачивая её в жесткую поверхность, зеленоглазая жалко скулила от невыносимой боли, обиды и унижения. Он растоптал и сломал её, превратив в жалкую содержанку, предательницу, которая нужна лишь для удовлетворения потребностей. Некогда примерная ученица стала трофеем в его немногочисленной коллекции.