Ульи Иена

Ульи Иена

- Ульи нужны пчелкам. Это их экосистема, - говорит он, поглаживая ее щеку, - без нее они умрут. Мне нужно работать.

Когда руки Ненси обхватывают Иена, паренек грубо отталкивает ее. Она хочет поговорить. Поговорить обо всем. А Иену это не нужно. Иен гораздо выше этого.

Когда ее изящная ножка начинает огибать его стопу, начиная походить на удава, Иен спокойно объясняет, что не хочет говорить с любимой, не сейчас. Только вот Ненси не желает слушать. Обольстительницей она пошла в мать.

Когда Ненси прикусывает мочку уха, он отмахивается. Не хочет, чтобы она удостаивала такой чести столь нелюбимую Иеном часть тела. А когда Ненси спрашивает, что это его так раздражает любимая забава, что это он такой агрессивный сегодня, Иен говорит, что пыхтит над важным проектом. Отмахиваясь от девушки, парень быстро проговаривает, как молитву, следующее:

- Я же сказал…

Иен пытается вырваться, побыстрее уйти на чердак, продолжить работу, но любимая его, будущая суженая, не готова была просто отпускать столь желанный приз. И она постаралась успокоить его, нежно погладив плечи.

- Ты пила таблетки, что я купил на прошлой неделе?

- Агась.

Ничего она не пила.

Отменный план.

Пальцы ее опускались все ниже и ниже, попутно давя на кожу. У многих зажатости в теле вызваны излишним напряжением. И ее парень, судя по всему, не исключение.

Ниже.

- ТЫ… - Иен начинает злиться, - Можешь, пожалуйста, отойти.

Ниже.

Руки касаются груди – двух мощных гор.

- Свали от меня! – Иен отталкивает ее в сторону, на диван.

Но она не унимается. Запрыгивает на него, как дикое шимпанзе. Иен пытается ее оттолкнуть, объяснить, что работа его крайне важна. Что ему необходимо работать с острыми предметами…

- Острые предметы, - говорит Ненси, непрерывно дыша, - острые предметы хотелось бы увидеть.

- Мои пчелы…

Она прижимает его туловище к кровати, накрытой шелковым одеялом. Ярко-перламутрового цвета. С исходящим запахом клубничного джема с примесью легкой травки. Ее губы чмокают.

- Займись-ка тем, в чем лучше смыслить будешь! – начинает петь она.

Иен не любил «Донован». Терпеть их не мог. Разрезая птичек, он, разумеется, предпочитал ставить пластинки «Металлики», «Крэнберрис». Но не этих придурковатых хиппи, сидящих на ЛСД, дезоморфине и других мерзких штуках.

- Займись-ка этим щас, друг, давай без раслабонов! – продолжала она, прикусывая уши возлюбленного, - Кста, ты что хочешь сделать?

Аккуратно вводил Иен скальпель в тело невинной птички. Очки, купленные в магазинчике подержанных товаров, халат, выданный доктором Бролли. Замечательный комплект. Шапочки у Иена не нашлось, зачем она, в конце-то концов нужна, а? И да, сегодняшний опыт был посвящен не птичкам.

- Объединенные нации, друг, давно не едины! Я буду продолжать, пока не объяснишь в чем дело!

Иену было не до ее чудного пения. Как там говаривал зеленый огр… От пения этой дамочки любого разорвет на части. У паренька была определенная цель. Он стремился выполнить поставленные задачи. И его не остановит ни усталость, ни яростная королева-воин, заползающая ему в штаны.

- И организации-то, чувак, не ор-га-ни-зованы.

Иен берет ее за бедра. Взмаха хватит. И начинает выполнять небольшие движения. Туда-сюда. Туда-сюда.

- Рики-Тики-Тави! Мангуст ушел!

Ниже.

Туда-сюда. Главное не перестараться.

- Рики-Тикки-Тави! Мангуст ушел!

Если сделать все правильно, она не почувствует даже боли. Если сместить все верно, она не станет похожа на рогалик.

Ниже.

Его руки, подобно огромным спрутам из глубин тьмы, охватывают ее, Нэнсины, бедра. И сжимают их, словно гигантский пресс на фабрике. Она что-то бормочет, пытаясь понять, что происходит. А он резко сдавливает.

Хрууумьк…

Повздошные кости опускаются вниз, точно падающие башни, лепестки розы. Гребешки упираются в потные пальцы Иена.

Она вылупляет глаза и не произносит ни слова. Даже не кричит. Просто опускается на Иенову грудь. Он говорит, что все хорошо. Что волноваться не стоит, ведь он почти закончил. Что крестцово-подвздошное сочленение просто разошлось. Он разводит в стороны куски бедра. Заставляет седалищные бугры соединиться, прикрыв лобковый симфиз. И продолжает утверждать, что все хорошо. Что волноваться не о чем.

И когда он застывает, и когда он удостоверяется в том, что она жива, Иен достает свои маленькие грешки – колбочки с пчелами. Баночки, стекло которых было произведено в Кайтнесе, в тысяча девятьсот девяносто первом году, мистером Гэвином Голловером, семьянином, хорошим парнем. Завести детишек было бы здорово, Иен не сомневался. Пятерых, как у Гэвина.

Иен опускает колбочку в дырки, обмакивает в кровь, как мясо в соус барбекю. Пчелки заползают во внутрь.

Пчелкам нужна экосистема. Без нее они умрут. Это Иен повторял каждый день, после первого выхода на связь. Тогда он намазал свой язык феромонами. Доктор Бролли утверждал, что используя феромоны верным образом, мы имеем все шансы наладить контакт с насекомыми. Люди, не обратив внимания на простые истины, слепо верили в био-химические процессы, во втирание веществ в кожу. Никто не намазывал на язык чудо-средство. Кроме Иена.

Все что нужно, это принести доказательство. Ученые в наше время крайне скептически относятся к новым талантам. Они не станут слушать парня, который намазывает на язык всякую «живительную» влагу.

А вот если он приведет человека-улей.

Пчелы рассказали ему о системе управления. Снизу – масса рабочих. Они отвечают за добычу меда. Далее – организаторы. Те, кто руководит всей работой. Выше их только армия пчел, атакующих смертников, пользующих особым уважением. Ну и монарх – король или королева. Почему лишь один, единственный «монарх»? Два правителя за всю историю ни разу не уживались. И жестоко расправлялись с противниками, членами левых или же правых.

Также пчелы дали Иену понять, что могут руководить живой материей. Только продвигаться нужно снизу. От пояса. Попутно пробуя на вкус все человеческие соки, пчелы узнавали о его предпочтениях: еде и любовниках. Теперь самая мякотка. Насекомые проникали в нервы, суставы, начинали, так сказать, руководить процессом. А что было при попадании в мозг…