Успеть до полудня

Глава 1.1

"Справишься ли ты с этим?" - термитная мысль, слепая в своей природе и беспощадно разрушительная по сути. Настоящий бич фундаментальной основы существования.

Тусклый неоновый свет пробивался сквозь узкие решетки вентиляции. Мерцающие вспышки позволяли рассмотреть, куда меня занесло на этот раз.

Гадкое место. Вязкое. Тесное. Душное.

Прелый, сладковато-кислый запах разложений смешивался с тяжелым металлическим, заставляя дышать через раз. Высокие бетонные стены, исцарапанные чьими-то когтями, пестрели брызгами крови и разномастными рисунками лап и рук. И это давило, притесняло, размазывало.

Судя по следам, здесь побывало не одно живое существо. Я насчитала двадцать три различных отпечатка. Где-то четких, где-то смазанных.

Наблюдаемая картина и так болезненно дергала желудок и перехватывала горло, а тут еще и число пострадавших в этом убогом помещении заставило внутренности дрожать от жестокости, свидетелем которой оно стало.

То, что сия убогая камера видела много страданий, сомневаться не приходилось. Каждый камень в ее основании, каждая частица раствора, каждая капля пыли сходили с ума от боли истязания. Засохшие струйки крови художественной мазней стекали по стенам, скапливаясь у их основания бесформенными пятнами. Матово-карминовыми. Отдавшими бетонному фундаменту всю свою влажную жизнь. К счастью, пятна были сухими, значит, что бы ни было причиной кровавой агонии, это произошло не сегодня.

Последняя мысль, может, и была малодушной, но позволила ощутить освобождающее облегчение. Мне задышалось чуть легче.

Сведенное судорогой горло расслабилось, горькая слюна потекла по иссушенному желобу вниз, смывая тошнотный вкус царящего здесь безумия. Вслед за горлом задвигались шея, плечи, потом и я сделала шаг. Хотелось сорваться с места, метаться, бросаться на стены в надежде пробить их, сразить собой, чтобы только выпустили, но эту пустую растрату энергии я волевым усилием заперла в теле.

Осторожно ступая вдоль стен, тщательно всматриваясь в оставленные на поверхности следы и даже, не смотря на отвращение, ощупывая их, я, наконец, почувствовала границы плотно прилегающей двери. На гладкой серой поверхности ничто не выдавало ее наличия.

Если бы специально не искала, на глаз ни за что бы не определила место нахождения дверного полотна.

Судя по всему, это был металлический каркас, залитый цементом. Подобная конструкция явно была тяжеловесной, и мало кому подвластной в перемещении. Либо она открывалась механически, либо петли были снаружи и тогда хозяин этого пространства обладал недюжей силой.

И гнилым нутром.

Какие мотивы преследовал тот, кто организовал подобную комнату страха? Было ли в нем что-то светлое, сопереживающее или вся его сущность состояла в жажде причинения вреда другим?

Встречаться с художественным руководителем сей тягостной постановки было последним моим желанием. С каждым мгновением, проведенным в застенках этого пространства, я все сильнее мечтала изъяться, испариться, истаять без следов и возможностей к возвращению.

Шум за стеной заставил настороженно замереть.

Возле двери появились шорохи, скрежет, стон металла. Десятками мохноногих пауков они расползались по моей камере, заполняя мерзким шелестом бетонную глушь.

Кто же движется сюда?

Что несёт для меня эта встреча?

Остались мгновения.

Дыхание затаилось, тело будто наглоталось камней, и только сердце разгонялось все быстрее, врезаясь с диким отчаянием в грудную клеть.

Несколько щелчков, и массивная плита пришла в движение. Моему взгляду предстала огромная фигура в длинном черном балахоне, подсвеченная ярким светом прожекторной лампы за спиной человека.

Это был мужчина - я просто знала сей факт - и он улыбался мне, как старой долгожданной знакомой. Той, что зовешь каждый год на рождественские каникулы и вдруг вместо прежних отказов, наконец, видишь ее на пороге своего дома.

Правда, улыбаться в ответ мне не хотелось. Только бежать. Оставив лишь один нерв, отчаянно-яростным кнутом подстегивающий тело, чтобы оно работало на износ. На спасение.

Бежать, чтобы жить - вот единственное, что билось внутри.

А вместо этого – ступор.

Взгляд затравленным зайцем зигзагами носился по фактически пустому помещению в тщетных попытках найти хоть какой-то вариант защититься.

В голове разворошенным пчелиным улеем гудела потребность спастись, и у тела стояла одна задача - забыть обо всем, кроме сохранения себя любой ценой.

Но двинуться не получалось.

Даже шевельнуться. Такая возможность не предусматривалась этим мужчиной.

В его намерения это не входило.

Он не оставлял ни шанса. Только безжалостный захват, удушение, подавление воли и холодное расчетливое управление послушной марионеткой.

- Ты моя, девочка, - жестяной голос незнакомца хлестанул по сознанию, заставив дрожать каждую клеточку моего тела. В мужских эмоциях были и предвкушение встречи, и гарантия того, что это событие доставит удовольствие только ему одному. Это его пир. Его праздник плоти. Его торжество разума.