Увидеть Париж и умереть

Увидеть Париж и умереть

‒ Как же пробраться к этой башне?! Фиделити! Куда ты подевала карту?

‒ Она у вас в руках, мэм.

‒ А почему же, позволь узнать, она не у тебя! ‒ это даже не было вопросом, и я промолчала.

Месье Жером, обладатель очаровательного французского акцента, который делал его непрерывную болтовню чуть более выносимой, встретил нас вчера на вокзале и проводил в отель. По его плану, сегодня госпожа Эдна Донахью и ее юная помощница Фиделити Рид должны были начать утро с неторопливой прогулки по выставке, а после обеда встретиться с месье Жеромом, ну что вы, называйте меня просто «Жером», у подножия Эйфелевой башни, которая с момента открытия месяц назад уже успела, несмотря на противоречивые мнения, стать для местных жителей и туристов любимым объектом посещения. Поспорить с ней по популярности могла только Машинная галерея. Вместо прогулки мисс Донахью до полудня провозилась со своими заметками, потом вспомнила, что ее ждет светское мероприятие, и на неприлично долгое время заперлась в ванной комнате. Когда же, наконец, она, в образе, отличном от обыкновенного, включавшего заляпанный халат и неухоженные волосы, явила себя свету в моем лице, было настолько поздно, что нам пришлось поторопиться.

Всемирная выставка 1889 года должна была показать людям все возможности современных строительных технологий. Архитекторы как будто разом сошли с ума и, забыв о практичности, возводили сооружения одно помпезнее другого. Вычурные и традиционные, классические и футуристические, деревянные и металлические, утопающие в свежей зелени здания мелькали перед моими глазами. Мне была привычна скромная архитектура небольшого американского городка, где я провела всю свою недолгую жизнь, и теперь я вертела головой, стараясь не упустить ни одну мелочь.  

Свернув за мисс Донахью за очередной поворот, я резко встала посреди дороги и, кажется, открыла рот. Вот она, башня, совсем рядом! До этого она только выглядывала из-за других строений, как будто подмигивая и играя с нами в прятки. И наконец, вот она, ажурная, тонкая, но при этом монументальная, устремляющаяся от массивных опор острой вершиной ввысь к небосводу. Состоящая из отдельных металлических частей, она каким-то чудом, а точнее, силой человеческой мысли была собрана воедино.

‒ Да где ты, Фиделити? ‒ раздраженно крикнула мисс Донахью, даже не потрудившись замедлить шаг. ‒ Поторапливайся!

Я спохватилась и поспешила вслед за женщиной, которая уже отдалился на добрый десяток метров. Только ее рост позволил мне не потерять ее в толпе. Директриса школы для девочек, не спавшая в поезде из-за тряски, так и продолжала недовольно бурчать.

‒ Поверь мне, Фиделити, эту нелепую конструкцию лучше обходить стороной. Ты же не хочешь, чтобы тебе на голову свалилась какая-нибудь балка? 

Вопреки своим же словам, женщина шагала по направлению к башне настолько быстро, насколько позволяли приличия. При этом она мяла в руках платок и, гордо выпрямившись, огибала похожих. Только я, хорошо изучившая ее за несколько лет, знала, что директриса нервничает. Ей привычнее всего было замкнутое помещение ее кабинета на верхнем этаже школы. 

‒ Н...нет, мэм, но ведь ее строили долго... ‒ я хотела сказать, что строители трудились день и ночь, чтобы башня была абсолютно безопасной и устойчивой, но директриса только отмахнулась.

Она, в отличие от меня, не вслушивалась вчера в бесконечную болтовню проводника, посланного за нами самим месье Рише, по приглашению которого мы и прибыли на выставку.

Директриса поправила шляпку и забранные в тугой узел черные волосы с проседью, как будто желая скрыться от взглядов, которые кидали посетители, услышав ее громкий голос, и принялась вертеть мятый лист бумаги, на котором была начерчена схема выставки.

‒ Париж, Париж... Да какой, к черту, Париж! Говорю тебе, Фиделити, я напрасно трачу свое драгоценное время. Только уважение к месье Рише заставило меня бросить исследования и примчаться сюда по его первому зову.

‒ Да, мэм.

Дело было далеко не в уважении. Месье Рише из личного интереса к науке щедро спонсировал частные школы разных стран, в том числе и школу для девочек мисс Донахью, но и каждую обратившуюся к нему с мольбой о помощи молодую девушку, ступившего на тернистый путь науки, что к его великой досаде даже в наш прогрессивный век традиционно считалось исключительно мужской прерогативой. Конечно, пламенных юношей он тоже не оставлял без поддержки. Поэтому просьба месье Рише прислать в Париж на Всемирную выставку не кого-нибудь, а именно госпожу Донахью, была воспринята Американским научным сообществом как приказ. Мисс Донахью намеревалась взять с собой лучшую ученицу школы в качестве награды за успехи, но Лиз Макдорманд умудрилась заболеть за день до отъезда. В такой короткий срок не нашлось родителей, желающих отправить ребенка в путешествие через океан, и директрисе пришлось довольствоваться своей помощницей, дочерью школьной кухарки, посещавшей занятия наравне с другими только из-за благосклонного отношения мисс Донахью к моей матери.

Кроме своей благотворительной деятельности, месье Рише всячески подогревал интерес общественности к науке, устраивая развлекательные шоу на основе научных открытий. В этот раз ради этого он привез на выставку настоящего монстра.

‒ Костяной человек, Фиделити, ‒ это выдумка, ‒ говорила мисс Донахью, вызвав меня в свое купе посреди ночи, ‒ причем одна из наиглупейших. Коренные жители Мадагаскара верят, что духи, живущие в жерле спящего вулкана Марумукутру, похищают кости мертвецов. Как бы нелепо это ни звучало, духи, которым ведомо человеческое деление года на недели, активны исключительно по вторникам, поэтому в этот день подъем на вулкан строго запрещен. Духи могут схватить живого человека и, обглодав до скелета, утащить особо приглянувшиеся косточки в жерло вулкана. Как тебе эта история, Фиделити?

Я невпопад кивнула вместо ответа, что ожидаемо вызвало в мисс Донахью всплеск раздражения.