Уязвимость

Я вырос в маленьком заполярном городке. В нём никто не собирался стареть и умирать - к нам приезжали заработать денег и уехать "на материк". Некоторым это удавалось. А потому одной из наиболее стойких обсуждаемых тем в скудном новостном пространстве были приезды и отъезды - говорили о приехавших бухгалтерах, врачах и, разумеется, учителях.

Очередной повод для бесед появился в сентябре. Когда мы пришли учиться в выпускной класс, то обнаружили, что у нас теперь новая учительница физики: бойкая симпатичная тётка с Украины, очень общительная. Звали ее Тамара Борисовна.

Физику она знала и даже, наверное, любила. Но ещё больше любила рассказывать нам всякие захватывающие истории. Её замысловатые повествования удивляли и завораживали. Иногда, увлеченная беседой о чем-нибудь занимательном, но не вполне физическом, она смотрела на часы и произносила строгим голосом:
- Значит так. Давайте сейчас продолжим, а за 10 минут до конца урока я вам быстро объясню всю тему!
Мы, разумеется, соглашались.
А потом сидели и слушали.

Однажды она взялась убеждать нас, будто у всякого тела есть точка, ткнув в которую, можно это тело полностью разрушить. Причём легко и без усилий. Надо просто знать, куда коснуться. И, чтобы не быть голословной, наша наставница предъявила нам два примера.

Первый случился в её студенческие годы лично с нею во время поездки в автобусе. Она ехала от мамы и везла трехлитровую банку огурцов. С неясным умыслом юная барышня стукалась этой банкой обо всё: о пассажиров, о стёкла и даже, кажется, о водителя. Но прочная посудина не дрогнула!

И лишь в тот самый момент, когда неугомонная студентка уже сходила на своей остановке, банка слегка коснулась поручня заветной точкой. После чего буквально взорвалась, распространив по окрестностям осколки, рассол и огурцы.

История нас впечатлила, и довольная Тамара Борисовна перешла к следующей. Второй пример стал известен нашей учительнице благодаря кинематографу - из фильма, чьё название, к сожалению, исчезло из её памяти. Дело было во время войны. Немцы собрались отступать, наши, наоборот, наступать, и тогда партизаны решили уничтожить мост!

Непонятно, почему надо было портить переправу во время немецкого отступления. Возможно, народные мстители припомнили, что ни одного моста пока не взорвали. А придут наши – спросят, почему в отряде основная графа потерь – цирроз печени.

А ещё они понятия не имели, как это сделать - опыта подрывных работ у них не было. Но смекалка не подвела: партизаны отыскали старенького архитектора, строившего мост, чтобы он указал им уязвимое место. Обговорили план и пошли в атаку.

На подступах партизаны гибли один за другим. Некоторое время спустя в живых остались только немцы и архитектор - ему всё же удалось прорваться сквозь плотный пулемётный огонь. И именно старик уничтожил мост перед самой своей гибелью. Причём сделал это, по словам нашей учительницы, одной единственной шашкой.

Мы обрадовались и немедленно принялись обсуждать её рассказ: стали представлять, как дед ухитрился справиться с заданием. Но при этом сделали вид, будто речь идёт не о толовой шашке, а о кавалерийской. И тут наше воображение разыгралось!

Сперва престарелый архитектор запальчиво рубил опору со словами "я тебя породил, я тебя и убью!". В следующем варианте - колол её скупым точным ударом, как тореро валит быка, а мост охнув, оседал и валился на бок. Или же, утратив былой навык, старик промахивался, но с его носа падало пенсне, задев по касательной гибельную точку. Или не пенсне, а капля пота.

Самой изящной оказалась версия, в которой старый мастер подбегает к мосту, замахивается шашкой, делает обманное движение и ударяет в опору шёлковой кистью, прикреплённой к рукоятке. А мост, содрогнувшись, падает.

Наша наставница слушала всё это со стоическим молчанием. Больше никаких историй в тот день она нам не рассказывала. Видимо, насмешки над бренностью и уязвимостью окружающего нас материального мира были для неё непереносимы.

А мы потом часто вспоминали седовласого мастера со сверкающей шашкой в дрожащей руке.

И улыбались.