В 45 я влюбилась опять

Глава 1

– Мне нужна Марья Андреевна, – раздаётся резкий, будто щелчок, голос из дверей.

Я поворачиваю голову, как по команде «Равняйсь!». В проёме стоит мужчина в форме МЧС. Высокий, крепкий, с короткой бородой и таким взглядом, будто пришёл оценивать не только меня, но и всю мою работу за год.

– Здравствуйте, – поправляю очки и стараюсь говорить твердо, – я Марья Андреевна. Что-то случилось?

У каждого родителя свой стиль: кто-то извиняется за опоздание на собрание, а кто-то врывается в мой кабинет с видом, будто сейчас будет тушить пожар. И этот точно из последних.

– Пока не случилось, – отвечает он спокойно и наклоняется, чтобы не задеть гирлянду из снежинок, развешанную над дверью. Но он настолько высокий, что она всё равно касается его аккуратно уложенных волос.

Мне с моими метр шестьдесят пять так не мешает, первоклашкам моим так и подавно.

Я машинально проверяю кабинет взглядом. Всё в порядке: чайник убран, на батареях ничего не сохнет, рисунки детей аккуратно разложены на столах. Но ощущение, что он сейчас найдёт к чему придраться, не покидает.

– Я отец Виолетты Борзовой, – тяжелой походкой идет по кабинету в берцах , оставляя влажные следы от снега на линолеуме.

Ах, Виолетты…

– Очень рада с вами познакомиться, наконец, – делаю упор на последнее слово, – Иван Андреевич. Если бы вы добрались до нас раньше, то ситуация бы, возможно, не приняла такие обороты и не дошла до директора.

– Ребёнок в первый класс ходит. Какие такие там еще обороты? – его низкий голос словно перекатывается по кабинету, а сам он нависает надо мной. Косая сажень в плечах, не меньше.

– Вы, Иван Андреевич, не были ни на одном родительском собрании, – начинаю с главного и заглядываю в серые, цвета мокрого асфальта, глаза.

– На одно ходила старшая дочь.

– Старшая дочь – это не родитель.

Поднимаюсь, чтобы быть с ним на равных. Хотя с нашей разницей в росте, мне еще и на стульчик надо бы встать. Прямо, как мой отец. Широкоплечий, высокий, а мы с мамой на фоне его две Дюймовочки.

– На одном была бабушка.

– Бабушка – не законный представитель. Не все вопросы я могу решить с ней. А у вас многодетная семья, вам положены льготы.

– Льготы? Спасибо, конечно, но я пока могу каштаны собирать сам. Правда, времени на шедевры у меня немного. Я тороплюсь, можно покороче? Что случилось, что меня в школу вызывают.

Боже, фамилия соответствует характеру.

– Я хотела поговорить по поводу Виолетты. У вашей дочери проблемы с адаптацией в школе.

– Первый класс же только. Адаптируется. Чего вы ждете от ребенка? – вроде и не грубит специально, но голос у него такой, что пробирает.

– Она замкнутая, ей трудно найти общий язык с одноклассниками.

– Это характер, – отвечает он. Говорит так ровно и спокойно, будто я ему о прогнозе погоды сообщаю.

– Кроме того, она сильно переживает, если что-то не получается. Особенно в групповых заданиях.

– Разберёмся, – отрезает он.

– У нее проблемы с учебой. На фоне стресса и недостатка общения с детьми, Виолетта часто не успевает.

– Вы школа, вы и учите. Пока я не вижу никакой проблемы. Да, она стеснительная, да, сложно находит друзей. Но это такой ребенок, не всем быть душой компании. Ваша задача, как учителя – учить.

– Я учу, каждому ученику стараюсь уделить время и к каждому найти подход. Но ваше участие тоже необходимо.

– Поучаствуем.

– Читайте, минимум пятнадцать минут в день.

– Почитаем.

– Примеры решайте, они у нас простые сейчас.

– Решим.

– Больше говорите с дочерью, спрашивайте, как прошел день.

– Поговорим.

Я делаю вдох, чтобы успокоиться. Этот мужчина словно ледяная глыба, и пробиться через неё будет не так просто.

– Хочется, чтобы и дома вы тоже участвовали. В школе проходят конкурсы разные, творческие, можно делать поделки, рисовать. Дети участвуют, их награждают, Виолетта переживает.

– А я участвую, знаете ли. То листья сушу, то за каштанами еду после работы, то желудям шапочки клею.

Поджимаю губы, чтобы не засмеяться. Это смешно, немного.

– Очень хорошо, что вы принимаете участие в жизни дочери. Иван Андреевич, я вижу Виолетту каждый день. Она умная девочка, но ей нужна поддержка, чтобы раскрыть свой потенциал. Это не критика, а наблюдение.

– У нее есть дома поддержка.

– Ей нужна эмоциональная поддержка. Вы часто разговариваете с ней о её чувствах?

Иван Андреевич ведет бровью и сводит брови на переносице так, что они сливаются в одну линию.

– Это важно, Иван Андреевич. Она девочка.

– У меня три дочери, Марья Андреевна. И каждой я стараюсь уделить столько времени, сколько у меня есть.

– Вы видели рисунки Виолетты?

– А вы видели их количество? Я только успеваю покупать краски, карандаши и бумагу. Поэтому, простите, каждый рисунок под лупой не рассматривал.

Я ищу среди рисунков Виолеттин и протягиваю Ивану Андреевичу.

На нём – простая сцена: дом, небо, деревья. Но что бросается в глаза, так это фигурки на переднем плане. Одна из них – девочка с грустным лицом, а рядом стоит силуэт женщины, который отчего-то размыт, будто не до конца прорисован.

– Это работа Виолетты. Она часто рисует что-то подобное, но никогда не показывает себя рядом с кем-то ещё, кроме этой женщины. Это мама?

Его лицо остаётся таким же каменным, но взгляд становится на миг тяжелее.

– Ребёнок фантазирует и так себя проявляет, – говорит он.

– Иван Сергеевич, ребёнок не просто фантазирует. Ей не хватает тепла. Она боится не оправдать ожидания и замыкается. Вам нужно больше разговаривать с ней.

– У нас всё в порядке. Я ей всё даю.

– Это не о том, чтобы дать, – поясняю. – Это о том, чтобы быть рядом. Ей нужно чувствовать, что её понимают.

Он смотрит на меня с лёгким раздражением, будто я лезу не в своё дело.

– Это всё? – машет рисунком, и заглядывает в глаза.