В Даль

Пролог

Они уже давно должны были дойти.

Мужчина, сидящий у костра, моргнул. В свете звезд крупные хлопья снега, словно маленькие светлячки беспорядочно летали над поляной, где он приказал остановиться на ночлег. Огонь давно затух, и тепло тлеющих углей, отдающих голубоватым свечением, теперь почти не касалось людей, сидящих плечом к плечу.

Сил оставалось только на то, чтобы потирать онемевшие ладони друг о друга. Но руки шевелились с таким трудом, что со стороны походило на неловкие похлопывания. Еды оставалось слишком мало, как и воды, которую они хранили у тела, чтобы та не превратилась в лед. Следующей жертвой холода может стать совсем не вода, а они. Несколько сотен человек, успевших покинуть Сре́ду, которых мужчина так боялся пересчитать.

Они уже давно должны были дойти.

Его одежды едва ли подходили для ночи в зимнем лесу, но выбирать не приходилось. Тёплый, забрызганный кровью кафтан сейчас укрывал малышей, спящих рядом с матерью. Жаль, что второпях он не подумал взять еще. Хотя… И его бы отдал, только уже другой семье.

Слезы текли по сухой от холода щеке и скрывались в жесткой бороде, покрытой инеем. Он не вытирал их. Зачем, если все решат, что глаза слезятся от мороза. Ведь не мог великий Злюд, чудом собравший в кровавом месиве столько мужчин, женщин и детей, сидеть посреди Синего Леса во главе лагеря выживших, что поверили в него, и плакать от бессилия.

Он первый предложил пойти в Даль. Мифический город, о котором шептались все, и едва ли нашелся бы человек, который с уверенностью сказал, что это безлюдное место когда-то существовало или почему процветавший в нем народ вдруг исчез. Но Злюд не зря проводил столько времени в архивах, перебирая ветхие карты. В месте, где уже построены какие-никакие дома, пусть и посреди холмов, покрытых снегом почти круглый год, у них было больше шансов выжить, чем в Синем Лесу, полном Нечисти. Но что, если он все-таки ошибается, и Даль — это лишь чья-то выдумка?

Сражаясь с тяжёлыми веками, которые так и норовили закрыться, Злюд осматривал всех, для кого он стал последним шансом и кого, возможно, завёл в западню. Среди прочих мелькали отрешенные лица гражнинов и гражнинок, чьи супруги охраняли их в Забвении. Женщины, мужчины… а у их ног, свернувшись калачиком, лежали дети. Вот, ради чего он, Злюд, пошёл в неизвестность.

Где-то очень далеко заскрипел снег. Так, как могла поскрипывать верёвка под весом только обмякшего висельника. Неужели Нечисть в этих суровых краях настолько отчаялась, что была готова напасть и на них?

Мужчина задержал дыхание и прислушался. Легкая улыбка коснулась губ впервые за несколько бесконечных дней, смягчая напряженное выражение лица. Шаги звучали все чётче, ровнее. Нет, это не поступь Лешего или Покойника. Так идут только измождённые люди, которым есть, что рассказать.

— Злюд! — раздалось откуда-то с севера.

— Мы здесь, — крикнул он в ответ, возбужденно вставая с места. Колени еле разогнулись, а ноги словно забыли о том, для чего они. Сражаясь с собственным телом, пытаясь напомнить ему и самому себе, что они еще живы, Злюд пошел на звук и уже спустя пару минут увидел впереди брата, одного из Следопытов, которых они отправляли вперед.

— Даль недалеко! Поднимай всех, версты четыре осталось, не больше. — На измождённом лице сверкали надеждой серо-голубые, как у самого Злюда, глаза, когда он сказал: — Мы будем жить!