В этот радостный день

В этот радостный день

К приходу гостей он будет в порядке. Что бы ни произошло, к столу, за которым соберутся близкие, он подойдёт чистым, спокойным и опрятным. Одетон будет, как всегда, с иголочки. Иначе как же? Вскоре ему не понадобятся ни дорогой костюм, ни расческа, ни отчеты бухгалтера о финансовом состоянии «A-construction». Очень скоро ему вообще ничего не будет нужно.  

Дулат в очередной раз справился с кашлем, вызвавшим рвотные позывы, и сплюнул в раковину. Сколько воды уже утекло, а алые завихрения всё продолжали кружиться у самого слива, никак не исчезая в нём. Поток вырывающейся под напором воды, словно нарочно хотел оставить на стенках умывальника вечное напоминание о минувшей и грядущей трагедии. Никогда раньше Дулат не видел столько крови, оттого считая, что не выдержал бы подобного зрелища, но всё оказалось не таким уж и страшным. Он сунул голову под струю и едва не взвыл – показалось, что ледяной кол пронзил затылок. Уж лучше бы так оно и было. Ведь он лишился всего. Не в одночасье, но капля за каплей, день за днем, один тяжелый вздох за другим. Благополучие, финансовый успех, счастливая, на взгляд сторонних наблюдателей, семейная жизнь, да даже стены особняка – всё держалось лишь на хлипкой вере в их подлинное существование. Никто не знал правды и знать не хотел. А нужно было лишь копнуть чуточку  глубже, чтобы столкнуться с пугающей пустотой.Всё сгнило изнутри, и произошло это не вчера. Остальное было иллюзией. Теперь же не стало и её.  

Однако, к приходу гостей все будет порядке.Как был в порядке и Дулат, спустившийся в гостиную в седьмом часу вечера.

 ​- Давно мы не собирались вместе, - обратился он к сидящим за столом, но глядя не на них, а рассматривая выставленные на домашнем баре напитки. Дорогой виски, элитные вина, приобретенные на аукционе, и к которым никто не прикасался – они служили лишь доказательством возможностей проживающих здесь людей. 

Выбор пал на Шеваль Блан, которым Дулат и наполнил свой бокал. 

– Сегодня я позволю себе немного вольности. Когда, если не сейчас?

Сделав глоток, он осторожно опустился на стул во главе стола – его извечное место как за семейной трапезой, так и на совещаниях, и на званых вечерах, и при проведении благотворительных мероприятии, и в сотнях других мест, где он быть не хотел, но, в силу своего статуса, а может из-за своей неспособности говорить «нет», был обязан присутствовать мучительные 20 лет, изо дня в день, из года в год, из одного общества лицемеров в другое.

​- Надеюсь, хоть сегодня вы меня выслушаете.  

Будь этот день обычным, то совладать с собравшейся пятеркой стало бы делом непосильным, но день был особенным и это, казалось, понимали все, терпеливо выжидая. Дулат зачем-то кивнул. Затем еще и еще, и продолжал кивать, будто снова и снова пробуждался от микросна, пока, наконец, не решился продолжить свою речь:

​- Да уж. Я столько лет пытался вставить хоть слово в вашу бесконечную болтовню, ссоры и споры, вечные склоки, что теперь, когда вы все молчите, я даже не знаю, что сказать, - он выдавил из себя улыбку, но она лишь добавила трагичности его словам. – То есть, я-то знаю, но вот с чего начать – вопрос сложный. Я просто попытаюсь быть честным.

​Он провел языком по тонким, почти невиднымгубам, вобрал их внутрь, а затем резко разжал, издав, при этом, неприличный звук. 

​- Пвах! – Дулат засмеялся, глядя на женщину, потратившую большую часть своей жизни на то, чтобы казаться моложе своих лет. В шестнадцать она хотела казаться девочкой, едва вступивший в пубертатный период, в тридцать вела себя как школьница, а в сорок два притворялась, будто только вчера окончила университет. В ход шла хирургия, косметика, глубокие декольте и облегающая одежда, подсмотренные и скопированные у современной молодежи манеры и, конечно же, хорошо отрепетированный у зеркала взгляд невинной овечки.

– Прости, Айнурочка. Я знаю, как тебя злит, когда я дурачусь. И знаю, что ты сделаешь - набросишься на меня за то, что я «пержу ртом» - так ты это называешь? Скажешь, что я выгляжу идиотом, когда позволяю своему внутреннему ребенку повелевать мной. А это всего лишь звук, Айнурочка, и ничего более. Пвах! Всего лишь звук, как если бы я хлопнул в ладоши, - и он не поленился тут же сделать это. – Разве где-то сказано, что нельзя хлопать в ладоши в кругу близких, или пердеть ртом, сидя за ужином в собственном доме, построенном кровью своей и потом? 

​Криво улыбаясь, Дулат помотал головой. Все знали, что ему давно нужно было дать выговориться, даже если бы он нёс полный бред, наподобие того, что нёс теперь. Знали всегда, но позволили лишь сегодня, потому что день был необычным, хоть за окнами и не происходило ничего такого, чего не происходило бы в последние десять лет - с тех пор, как чета Карамановыхперебралась в дом своей мечты с одиннадцатью комнатами и четырьмя уборными. То же Солнце на небе, та же лужайка, тот же седой, полуглухойсадовник - настолько старый, что дальше стареть уже было некуда. Словно не найдя себе другого применения в бесконечной жизни, он изо дня в день приводил в порядок территорию в тридцать соток и ничего больше от жизни не ждал.