В одном черном-черном поезде...

В одном черном-черном поезде...

— Все будет просто зашибись, — обещает Марго, с трудом застегивая молнию на моей битком набитой спортивной сумке. — Так что не кисни.

А как тут не киснуть, если ночь накануне Дня Всех Святых предстоит провести в поезде, который едет в славный городок под названием «Замогильный»? Ближайшую неделю придется обучать персонал фирмы, купившей у нас программу. Наскоро состряпанный продукт работает отвратительно. Поэтому мне, как представителю поставщика, много чего придется выслушать. Но это еще ничего… Если бы только избавиться от присутствия начальника отдела Валентина Петровича! Вот это будет Хэллоуин по полной программе, можно даже не сомневаться. Шеф терроризирует весь коллектив, а в командировке на мне одной отыграется.

Скоро уже на вокзал пора…

Ладно, хоть Марго пришла проводить. Лучшая подруга, как ни крути, пусть и со странностями.

Телефон заводит жалобную песнь. Видимо, Валентин Петрович решил проконтролировать, готова ли подчиненная к отбытию…

— Ангелина, — мрачным голосом сообщает шеф. — Я никуда не еду. Сложнейший вывих. Оступился на лестнице, когда выходил из дома. Больничный, по крайней мере, на неделю. В общем, поезжай одна, гендиректор в курсе. Ты справишься, я в тебя верю.

Вот так сюрпрайз!

— Спасибо за доверие, Валентин Петрович. Выздоравливайте.

— Видишь, — говорит Марго, которая бесцеремонно подслушала разговор, — одной проблемой меньше. Что бы еще тебе наколдовать?

— Больше, пожалуй, не стоит…

Марго всерьез верит, что обладает выдающимися магическими способностями. Истинные друзья ее в этом не разубеждают.

***

Пожилой таксист косится на Марго, расположившуюся на переднем сиденье. Черная помада, черные шмотки, черные вздыбленные пряди волос и серебряные черепа вместо сережек — данный набор производит впечатление. Можно подумать, что Марго расстаралась в честь Хэллоуина… Нет, у нее просто по жизни стиль такой. Я, например, давно привыкла, а консервативные сограждане порой нервно реагируют.

Привокзальная площадь встречает гробовой тишиной. Днем здесь шумно и многолюдно, а ближе к полуночи все разбрелись. Тусклые фонари сгорбились на платформе. Вазон с почерневшими от холода и осенних дождей цветами еще больше нагнетает обстановку.

Поезд проходящий, стоянка пять минут. Отправление в 23.40…

— Прощай, Ангелина! — восклицает Марго и тут же уточняет. — То есть я хотела сказать: счастливого пути.

И на том спасибо.

В купе за столиком — седовласая дама, облаченная в сиреневый шелковый халат. Осанка у нее прямо королевская.

— Добрый вечер, милая. Как славно, что у меня появилась соседка. Страдаю бессонницей, так иногда хочется побеседовать, а не с кем. Вы ведь не собираетесь рано ложиться?

Не сказать, что очень соблазняет перспектива полночи беседовать с приветливой дамой, но все же это гораздо лучше, чем выслушивать ворчание Валентина Петровича.

***

Оказывается, она — бывшая балерина. Да, это заметно по осанке и по лебединой, хоть и сморщенной шее. Интересная собеседница. Столько увлекательных театральных историй! Интриги, поклонники, букеты…

— … и Матильда Феликсовна была вынуждена признать, что партию Авроры я провела блестяще, — продолжает дама.

— Простите, я прослушала. Какая Матильда Феликсовна?

— Ну, как же, Кшесинская. Мы с ней танцевали в «Пробуждении Флоры». Позвольте, в каком году это было? Ах да, в одна тысяча восемьсот девяносто четвертом. Помнится, балет ставил сам Петипа. Он тогда был уже в преклонных годах…

А мне-то казалось, дама вполне адекватна. Что ж, все там будем.

— Неужто вы сомневаетесь, милая?

Старушка обиженно поджимает губы, теребит белоснежный локон. Видимо, слишком сильно, поскольку локон отрывается и падает на стол, рядом с чайными стаканами. Парик?

Там, где только что пышно вились седые волосы, проглядывает темно-желтая кость. Блин, что это? Локоны осыпаются, осыпаются, осыпаются, покрывают весь столик. Передо мной — гладкий череп с синими огоньками в глазницах... Палец, вернее тонкая косточка, продолжает двигаться над поверхностью черепа, но волос там уже не осталось, теребить нечего.

— Милая, почему вы мне не верите?

Да верю я вам, верю! Не отрывая взгляд от скелета в сиреневом халате, медленно встаю, пячусь к двери, нащупываю замок. Из дверного зеркала испуганно смотрит чье-то перекошенное от ужаса белое лицо. Да это же я… К счастью, дверь легко открывается, проскальзываю в коридор. Сердце колотится, словно сумасшедшее. Лишь бы не бросилась за мной!.. Надо куда-то спрятаться, позвать на помощь… Что еще делают в подобных случаях?

Наталкиваюсь на проводницу.

— Что стряслось?

— Там, там у меня в купе, соседка, старуха… Так вот, она мертвая! То есть уже скелет.

Проводница внимательно смотрит на меня, я, соответственно, на нее. Коренастая тетка в стиле восьмидесятых, мелированная челка, перламутровые тени, густо нарумяненные щеки. Да хоть какая, зато живой нормальный человек.

— Девушка, вы с ума сошли? В купе, кроме вас, никого нет.

— Что?

— Что слышали. Вагон наполовину пустой.

— Пойдемте, проверим. Надо будет полицию вызвать.

Проводница что-то бурчит, но все же следует за мной. Когда рядом живое теплокровное существо, возвращаться на место чрезвычайного происшествия почти не страшно.

— Сами посмотрите.

Пусть убедится, а я пока на стреме постою. Сейчас раздастся истошный визг…

— Ну, и где тут скелет?

Нету. Купе пустое, нет ни останков балерины, ни элегантного саквояжа, который стоял на ее полке. И стакан с чаем на столике только один. По всей видимости, мой. Вроде бы, отличная новость, а в то же время — позорище.

Проводница протискивается в коридор мимо меня и довольно громко бормочет:

— Обкуренная, что ли?

Вовсе я не обкуренная. Просто… просто какой-то сбой в сознании. И все же в глубине души подозреваю: здешнее зеркало видело странные вещи. Жаль, свидетель немой и не может подтвердить, что я не сумасшедшая.