В океане нет дорог

В океане нет дорог

На полпути до Санта-Марии в лопасть пропеллера влетела огромная птица. Прогнувшись под её весом, винт разворотил обшивку корпуса, и его куски вместе с бесформенным месивом врезались в стекло самолёта. Осколки впились в лицо пилота.

Ден отпустил штурвал и старенький Пайпер Команч сразу вошёл в пике. Держась одной рукой за израненное лицо, а второй хватаясь за всё, до чего мог достать, пилот ввалился в салон и вслепую надел парашют. Как раз для такого случая он и лежал прямо у люка. Нет, не сумасшедшей птицы. Пилот больше ждал, что самолёт собьёт ракета.

На ощупь схватил ручку аварийного открывания, дернул вверх, ухватился за проём.

— Господи, контейнер!

Сине-белый ящик был закреплён ремнями между пассажирскими сиденьями. Мужчина достал массивный нож из кобуры, одним взмахом рассек стропу, удерживающую синий контейнер, обклеенный оранжевыми поплавками. Едва удерживая равновесие, пилот вытолкнул ящик и выпрыгнул следом. Самолёт летел низко, времени на ориентацию не было. Кольцо он дёрнул сразу же после прыжка. Белый купол устремился вверх и дернул за собой пилота.

Самолёт под острым углом врезался в воду в нескольких сотнях метров, во все стороны полетели мелкие куски фюзеляжа.

Спустя несколько секунд пилот барахтался в воде, стаскивая ремни парашюта. Солёная вода обжигала раны. Со стороны раздался оглушительный шум — воздух со свистом вышел из салона Пайпера.

Пилот повернулся на звук. Старенькая колымага стремительно шла ко дну, но линия горизонта за ним не выравнивалась. Держась на плаву, мужчина приложил ко лбу ладонь — прямо под заходящим солнцем чернел небольшой кусок земли.

Ден медленно подплыл к контейнеру, облокотился на него и двинулся в сторону острова. Проплывая сквозь обломки, он оторвал один из оранжевых поплавков, привязал оторванным от рубашки лоскутом к тяжелой связке ключей, неизменно болтающейся на поясном карабине.

— Никуда не уходи.

Когда обессилевший мужчина добрался до земли, уже смеркалось. Он только и успел, что вырыть небольшую яму в песке, положить в неё контейнер и накрыть толстым слоем пальмовых листьев.

— Мы ешё успеем, успеем.

Пилот упал на влажный песок.

Пробуждение было не из приятных — осколок стекла впился глубже в лицо. Ден с криком замотал головой. Кошмар никак не уходил — это по-прежнему богом забытый остров в сотнях километров от цивилизации. А время продолжало предательски убегать сквозь пальцы.

Вытащив крупные куски стекла, пилот промыл открывшиеся раны водой. От боли к горлу подступила тошнота. Но блевать было нечем.

— Нужно посмотреть, что осталось после затопления. Может, повезёт найти мой водонепроницаемый телефон.

Он бросил взгляд на сложенные над ямой листья:

— Не волнуйся, скоро вернусь. Не успеешь сказать «молочный коктейль».

Оставленная метка одиноко болталась на водной глади, все обломки и то, что могло всплыть позже, исчезли. Обратно плыл медленно, время от времени переворачиваясь на спину.

Остаток дня ушёл на исследование острова. Скалистый, не больше квадратного километра, покрытый саванной, панданусом и выгоревшим старым папоротником.

Ден вернулся к яме уже в сумерках:

— Это какая-то Полинезия. Но не так уж всё и плохо, да? У нас есть нож, я видел кокосовые пальмы на южной части острова. И с нами-то всё в порядке. Уверен, нас уже ищут. Времени ещё хватает, а? Как сказали эти гребанные капиталисты в магазине: «гарантируем не меньше трёх суток, сэр! Вы всегда можете вернут его, если контейнер не соответствует заявленным стандартам, сэр! У нас пожизненная гарантия, сэр!» Мудаки.

Мужчина покосился через плечо на яму:

— Прости, не следует ругаться при тебе. Не повторяй такие слова, хорошо?

Повторный обход острова на следующий день выдался удачнее — целых три кокосовых ореха. Ден сразу очистил и расколол один. В жизни ему не приходилось есть настолько вкусный плод.

Кокосовая скорлупа пошла на два небольших солнечных опреснителя. Для них Ден использовал рваную рубашку.

— Теперь у нас есть вода, крепыш. Мы выберемся. Уже вот-вот за нами придут.

За две следующих недели единственным посетителем на острове стал только галапагосский альбатрос. Кажется, его привлёк становящийся всё более резким запах из закопанного контейнера.

Дневную дрёму изрядно похудевшего Дена прервал глухой стук. Увидев птицу, нагло раскрывающую листья и стучащую клювом по крышке, он бросился на неё копьём, собранным из ножа и палки. Ярость застилала глаза, и Ден не заметил закопанного перед ним опреснителя.

Ступня с хрустом провернулась на острых краях кокосовой скорлупы, оставленной поверх влажных листьев. Не чувствуя пульсирующей боли, Ден дохромал до пляжа и бросил в птицу копьё. Это спугнуло её.

— Всё хорошо, папа рядом. Тебе нечего бояться, я не дам тебя в обиду, слышишь? Никому, так! Никому!

Вскоре птица вернулась. На этот раз она не боялась присутствия человека. Сначала альбатрос робко подходил, разглядывая человека одним глазом. Но с каждым шагом становился смелее. Через несколько минут птица была в двух метрах от контейнера и тянулась клювом к крышке. Дену пришлось снова прогнать её копьём.

Каждый шаг доставлял невыносимую боль, так что спать решил у контейнера. Четыре раза Ден просыпался от громкого стука — птица остервенело била клювом, оставляя впадины на мягком пластике. В последний раз мужчине удалось заехать по крылу, после чего птица исчезла.

На следующий день ступня отекла, ноющая боль разлилась ниже колена. Передвигаться по песчаному острову стало невозможно, а последний кокос был съеден четыре дня назад.

— Я больше не отойду отсюда. Буду здесь, да. Нужно ещё чуть-чуть подождать. Они уже скоро придут.