В плену у призраков

Навыки горничной

Говорят, что зверь бежит на ловца. Это верно. Мой зверь вышел на меня ровно через неделю после  той безобразной драки, о которой стыдно вспоминать. И как я позволила себе так низко пасть?

День начался как обычно: уборная, душ, завтрак…

По шкале от одного до десяти моё настроение пребывало на девятой позиции. Я даже что-то напевала, моясь в душе. Мне казалось, что денёк непременно будет, ну если не замечательным, то, по крайней мере, плодотворным.

Нет, не подумайте, я не забыла Филиппо, отца моего Ричарда. Нет. Я, как всегда, думала о нём, молилась за него, просила небеса помочь мне найти его. Мне даже стыдно было радоваться.

Однако, я радовалась.

Почему?

Да потому что какое-то странное чутьё, интуиция женская, что ли, подсказывало мне, что сегодня, впервые за два последних года я сделаю шаг навстречу Филиппо.

Первый шаг.

Это чувство шло откуда-то извне, и я не пыталась выяснить его природу. Мне просто-напросто было хорошо от ощущения приближающейся развязки. И я принимала этот дар с благодарностью и верой.

За столом Ричард увлечённо лопотал о своих новых школьных друзьях, мама с энтузиазмом поддерживала его нехитрыми репликами и вопросами, папа тянул из чашечки кофе и поглядывал на меня, будто хотел что-то спросить, но не решался.

- Мама, а помнишь ту девочку в парке? – Ричард отвлёк меня от ступора, в который я незаметно для себя впала.

Сфокусировав взгляд на ребёнке, я увидела протянутую ко мне ручку с печенькой. Приняв угощение, я секунду задержала пальчики Ричарда в своей ладони, всмотрелась в его отцовские глаза и мысленно поклялась себе, что если мои предчувствия не бред, если судьба, поощрённая Богом, внявшим моим молитвам, действительно предоставит мне шанс, я ни за что не отступлюсь.

Даже если будет больно и страшно, я не сверну с дороги. Ради Ричарда, ради Филиппо, ради себя самой.

- Ту, с которой ты не хотел меня знакомить? – Мне пришлось переключиться от принятия судьбоносных решений на воспоминания. Смутный образ малышки в розовом возник перед моим внутренним взором. – Спасибо за печенье.

- Да. Но теперь я познакомлю тебя с нею. Она моя одноклассница. Её зовут Маша. – Ричард довольно улыбался, а я осмысливала услышанное. Город наш немаленький, вероятность того, что случайно встреченная в парке девочка не просто пересечётся с нами снова, но и пойдёт в один класс с Ричардом, близка к нулю.

- Здорово. Значит, ты ошибался, - я решила воспринимать совпадение как добрый знак и ещё один плюс в пользу моих утренних ощущений и догадок. – Вы снова встретились.

- Да. И она обещала подарить мне книжку своего дедушки. Он детский писатель. – Ричард с достоинством вздёрнул подбородок, гордый знакомством с писательской внучкой.

- Кстати, насчёт писателей. – Папа отодвинул от себя чашку, видимо, он, наконец, решился сказать нечто важное. - Ты продолжаешь писать?

- Да, - я опустила глаза.

В моём столе уже лежали четыре оконченные и отредактированные книги. Пятую я писала.

Приятно было, что папа интересуется, но мне не хотелось говорить о творчестве именно в тот момент, когда я, переполненная ожиданиями чего-то важного, находилась в эфемерном состоянии внутренней аморфности, как оживший радар готовый принять сигнал, но не знающий, откуда именно и потому предельно напряжённый.

- И что? Что с того? – Чувствовалось, что слова нелегко даются папе, тем более, что я с трудом концентрировала на нём внимание. – Для кого ты пишешь?

- Я пишу, потому что мне это нужно… - конечно, я понимала — он прав. Но…сделать первый шаг в продвижении творчества для меня было всё равно, что пешком дойти до Парижа.

- А вдруг, оно пригодится ещё кому-нибудь…

- Не уверена. – Мне хотелось отмахнуться, сослаться на занятость в институте. Но…я говорила с отцом, которого видела крайне редко.

- А хотела бы узнать? – Папа принял решение. Я это чувствовала. Но какое?

- Конечно. – Мой взгляд задержался на часах. Надо бы поторопиться.

- Но не знаешь, с чего начать? – Он тоже нашёл глазами часы, похоже, его не слишком волновало, что я вот-вот начну опаздывать.

- Примерно так. – Вынуждена была согласиться я, нервничая, но сдерживая эмоции.

- Ты слышала об издательстве «Магия Слова»?

- Оно принадлежит маме Стивена Александре Ричмон. – Я устало потёрла лоб, ощущая, как моё настроение скатывается с девятой ступеньки на седьмую. Конечно же, ни мама, ни папа не в курсе, что я в глазах Стивена Ричмона самый удобный инструмент для оттачивания острого языка. После трагедии, случившейся на «Марианне Ричмон» он несколько остепенился, изменил ко мне отношение. Но я ничего не изменила, мне и в голову не приходило обратиться к Стивену за помощью. Наверно, стоило, но…

- Александра Васильевна — моя старая знакомая, - продолжал тем временем папа. - Живёт она в Лондоне, но на днях прилетела по делам издательства. Я встречался с нею. Мы говорили о тебе. Она готова посмотреть твои произведения. Принеси ей в издательство хотя бы одну рукопись. Желательно сегодня. Знаешь где «Магия Слова» находится?

- В десяти минутах ходу от моего института. – Я не знала, радоваться ли, обижаться ли. Папа влез в мои личные дела. Но ведь его побуждало единственное желание — помочь мне. Как же не вовремя он это сделал.

- Так что?

- Я пойду, но после института. Мама, можешь отвезти Ричарда в школу, а потом забрать его? Боюсь, я уже не успею. – Мне ещё предстояло выбрать, какую именно книгу я доверю на суд Александры Ричмон.

- Конечно. – Мама с благодарностью посмотрела на папу. Я сомневалась в том, стоит ли мне благодарить его. Потому молча встала из-за стола и отправилась в свою комнату за рукописью.

На выходе из дома я присела перед Ричардом, нам предстояло разлучиться на целый день. Мы привыкли. Но на этот раз что-то случилось с нами, с нашими чувствами. Я прижала его, и он задрожал, забился в моих руках.