В поисках потерянного

В поисках потерянного

Сегодня она снова закрылась в комнате на весь день. Я долго стучался, но ничего не добился. Чувствую, что мы все сильнее отдаляемся друг от друга. День за днём она замыкается все больше, я же чувствую ответственность за все произошедшее и просто не могу закончить это.

Уже глубокий вечер, а я до зуда во всем теле не хочу возвращаться домой. Нет, развлекаться меня тоже не тянет, как бы Том не пытался затащить меня в паб или клуб. Я понимал, что это не выход из проблемы, но и решения не находил. Казалось, непроглядная тьма накрыла нас куполом.

Часы бьют полночь, когда я переступаю порог нашего дома. Да только я совсем не чувствую его нашим. То время кануло в лету, словно его и не было вовсе. Я начал забывать о тех временах, что наполняли всю мою душу счастьем и радостью. Сейчас осталась только глухая боль, да жгучая обида. Я и сам не верил, что могу быть таким, но обида глодала меня.

Я поднялся на второй этаж. Тишина. Меня всегда встречает лишь она. Можно даже представить, что я живу тут один. Но это не так. Там за третьей дверью по правой стороне находится та, с которой мне нестерпимо хочется быть. Но она не хочет этого. И это больно.

Прохожу мимо её спальни, что всего месяц назад была нашей общей, и не могу содержаться, останавливаюсь. Как она там? Подхожу к двери в плотную, хочу постучать, но рука сама замирает у самой деревяшки. Я не могу этого сделать, потому что не знаю что сказать. Все слова давно уже сказаны, и их повторение не принесёт облегчения.

От бессилия зажмуриваюсь, прислоняясь лбом к этому противном полотну, которое за собой скрывает дорогого мне человека. Это невыносимо. Но сегодня опять не смогу.

Отстраняюсь, смахиваю предательскую слезу, и ухожу. В который уже раз ухожу, так ничего не решив. Я трус. Да, я самый обыкновенный трус.

Всю ночь беспокойно ворочаюсь в кровати. Это не моя постель, и мне здесь неудобно. Но, по большому счёту, меня сейчас не это не отпускает в мир грёз. Мысли вихрем вьются в голове, не давая уснуть, мучая. Хочется завыть, но я лишь поворачиваюсь на другой бок, в надежде, что избавление скоро придет.

***

Том ждал меня в студии, но я не хотел туда ехать. Совершенно не имел желания предаваться музыке. Что-то выдавливать из себя не хотелось, потому что я считал, что музыка должна литься из души, а не из-под пера. Заставлять себя — это выше моих сил. Но и оставаться в этом доме я не мог. Проще побиться головой о стену, чтобы лишиться способности думать. Здесь все напоминало о том, чего мы лишились. Там, за второй дверью по правой стороне скрываются болезненные воспоминания. Бывали моменты, когда мне хотелось зайти туда и предаться тоске, но это бывало не очень часто. Я сознавал, что все равно ничего не вернуть и надо двигаться дальше. И только она оставалась до сих пор в том мире, которого нет. Пусть ни разу я не видел, чтобы она покидала своей спальни, был уверен, что ежедневно она посещает это место скорби, эту комнату за второй дверью.

Я скинул Тому сообщение, чтобы сегодня обошлись без меня, а сам поехал… Я не знаю куда, просто сел за руль, нажал на газ и уехал. Унесло меня за город. Далеко за город. Можно даже сказать, что я совсем скоро должен был въехать в соседний городок. И не могли повернуть меня назад ни звонки брата, ничто другое. Сейчас мне хотелось оказаться, как можно дальше от своего дома, что стал чужим. И возвращаться туда, где меня все равно не ждали, не хотелось совершенно. Вот бы раствориться в этой скорости, что несёт меня прочь от моих проблем. Жаль только от них все ж не убежать.

Тормознула меня элементарная нехватка горючего. Выругнувшись, я вышел из машины, посматривая по сторонам. Дорога была пустынна. Но может оно и к лучшему? Здесь меня никто не достанет, а сам я далеко не уйду. По многим причинам не смогу. Одной из них является простое нежелание быть где-то ещё.

Я отключил телефон, швырнув с досады его на заднее сиденье. Теперь то точно никому не найти меня. Да только от этого гнетущего одиночества стало нестерпимо больно. Захотелось завыть. В непонятной истерии я принялся расхаживать возле машины, то и дело вскидывая руки к голове. Что я пытался этим сделать не ясно, но это действие доказывало, что я пока ещё тут. Я закрывал глаза, видя перед взором, как наяву её. Она стояла в светлом платье, волосы её развивались на ветру, делая похожей на ангела. Голубые глаза её смотрели на меня с такой нежностью, что хотелось пасть пред ней на колени и целовать стопы, что носят столь прекрасное создание. Она улыбается мне самой счастливой улыбкой и я понимаю, что просто умру, если не увижу не снова.

Открывая глаза понимаю, что такого лица я не видел давно, с тех самых пор, как беда свалилась на нас тяжким грузом. И я отпускаю веки вновь, в надежде увидеть любимую такой, какой я её помню. Она стоит против солнца, от чего её светлые волосы наполняются ещё большим сиянием, устраивая над головой нечто похожее на нимб. Да, она мой личный ангел. Ангел, который теперь лежит на земле, убитый горем. Это так больно сознавать, что ты бесполезное существо, не способное дать дорогому человеку чувство свободы от ноши.

Я долго держался, но и моим силам есть предел. Я вовсе не стойкий, я просто слабак. Как я могу помочь ей, когда сам не могу смириться с потерей. Я ничтожество. Ничтожный человек, который не может дать волю своим чувствам и разрешить, наконец, это тягостное существование. И вот, я совершенно обессилел, моя рука тянется к запрятанной в бардачке бутылке виски. Пусть хоть на миг, но станет легче.

***

Телефон то и дело норовил выскользнуть из трясущихся рук, но я все же сумел нажать кнопку включения. Солнце давно уже опустилось за горизонт, а я все ещё сидел возле своей машины на земле, прислонившись спиной к колесу. Я был пьян, но не на столько, чтобы не понимать, что оставаться здесь на ночь никак нельзя. Именно поэтому я сейчас пытался включить свой телефон, чтобы выцепить брата. Ведь только ему я мог сейчас позвонить. Не успел телефон отобразить заставку на экране, как тут же разразился знакомой мелодией. Звонил Том.

— Билл! — заорал он мне в самое ухо. — Где тебя черти носят? Я уже обзвонил все больницы. Где ты? Отвечай.

Честное слово, я чуть не прослезился. Как же здорово, что у меня есть брат. Он самый дорогой мне человек, без его заботы я, наверное, уже загнулся бы.

— Я люблю тебя Том, слышишь? — пьяным голосом, едва ворочая языком, проговорил я. — Забери меня брат. Я подыхаю здесь. Забери а?

Я слышал, как глубоко задышал мой братец, как он пощелкал зажигалкой, закуривая. Он хотел наорать, возможно промыть мозги, но, по всей видимости, передумал.

— Где ты? — просто спросил он.

Вот он мой родной и все понимающий брат. А каким он ещё должен быть, если он старший? Это мне положено быть слабым и вечно ныть. И не важно, что старше меня он не на годы, а лишь на минуты. Таков уж его статус. Да и он к нему уже привык, являя собой весьма примерного старшего брата, готового защитить меня ото всех и ото вся. А так же вытащить из любой задницы без лишних вопросов. Сейчас была как раз такая задница, вопросов о которой я не желал слушать.

— Ты настоящее дерьмо, ты знаешь об этом? — спросил он меня сухим голосом. Я промолчал. Он громко выдохнул сигаретный дым и бросил: — Через час буду.

Я и не сомневался. Так бывало всегда, Том меня никогда не бросал. Он даже девок своих бросал прямо в постели, бросаясь на выручку к своему единственному непутевому брату. Я буду вечным его должником, потому что, как отплатить за все я просто не имею понятия. Надеюсь там, куда мы попадем после смерти, нам воздастся за деяния. Но я всю вину возьму на себя.

Допив последние несколько глотков виски, я пьяным, расфокусированным взглядом стал всматриваться в ту сторону, откуда должен был приехать мой брат. Надеюсь он не задержится и прикатит до того, как сон сморит меня.