В ритме твоего дыхания

1. Предзнаменование бури

Обычно те, кто мечтает жить спокойной жизнью, всегда оказываются в эпицентре шторма. К сожалению, нам неизвестно, где и когда решит разгуляться стихия. Будет ли это сумасшедший ветер, извержение вулкана или глобальное наводнение… Все это неизбежно: как рождение бабочки из уродливого кокона или исчезновение солнца после заката. С таким сложно смириться, сложно приспособиться, но разве хоть кто-то спрашивает у нас разрешения? Обстоятельства любят играть сами, меняя правила так, как им самим того захочется. Поэтому не стоит удивляться, если при партии в шахматы чужой ферзь вдруг съест вашу королеву.

— Я согласен ее принять, упрямая ты скандинавская женщина!

Голос высокого темноволосого мужчины заставил меня ощутимо вздрогнуть. В пустой комнате с зеркальными стенами звук был особенно громким и отскакивал от поверхностей звонким эхом. Наверное, сейчас гневное лицо молодого человека напугало бы любого. Все же, Николай редко выходил из себя и вообще позволял бурным эмоциям играть на публику.

Пожалуй, тут стоило отдать должное его оппонентке.

— Она талантливый танцор! — парировала Астрид. — Ей просто нужно поднянуть практическую часть!

Я улыбнулась уголком губ, замечая, как Ник смотрит на нее. Астрид Ковальски абсолютно точно невозможно переспорить, особенно, когда дело касается ее личной заинтересованности. Подруга скривила пухлые губы, складывая руки на груди. Упертые люди, конечно, восхищали ее, однако уж точно не в этот раз.

— Немного?! — Николай, перспективный молодой тренер по латиноамериканским танцам, указал в мою сторону рукой. — Много, очень много, моя дорогая! — прорычал он, на миг оборачиваясь в сторону скамейки:

— Без обид, Ева, но вальс и румба — это совершенно разные вещи! Не путайте сумо и балет.

Наступила немая пауза. Казалось, словесный бой действительно затянулся, вот только никто не хотел уступать. Обнажив свое оружие в виде сарказма и нерушимых доводов, Астрид Ковальски без тени страха боролась со стреляющим в нее своими аргументами Николаем Гордеевым. С них едва ли не водопадом сходил седьмой пот, а горячий поединок все продолжался.

Иногда мне ужасно хотелось просто встать и уйти пока они, в пылу своего сражения, не заметили бы отсутствия третьего лица. Однако Астрид, несмотря ни на что, контролировала каждый вздох любой мошки в этом помещении.

— Прекрати так на меня смотреть, Рид! — взорвался Николай, когда подруга начала неоднозначно улыбаться. — Я уже выдвинул свои условия, выбор за тобой. Пойдешь со мной на свидание и считай, что Ева мой стажер.

Карие глаза Астрид едва заметно сузились, выдавая ее истинное настроение. Ник знал, что девушка не откажет в его просьбе, ибо на кону было нечто действительно важное. Скрипнув зубами, Ковальски прошипела:

— Хорошо!

Она была зла. Бизнес-леди вроде Астрид уже давно отвыкла идти с кем-то на компромисс.

— Жду тебя завтра, — Николай с улыбкой победителя протянул мне листок. — Здесь расписание и некоторые рекомендации.

— Огромное спасибо!

Это все, на что меня хватило.

Гордеев довольно усмехнулся и махнул рукой: будет тебе, мол, еще наплачешься. И я отчасти была с этим согласна. Мой опыт в танцах заканчивался только классическим вальсом. Я танцевала его почти десять лет и даже закончила танцевальную школу, однако с подачи мамы эти занятия пришлось прекратить и пойти учиться на преподавателя инностранных языков.

Благо, после выпуска куратор помог мне найти хорошую работу, и теперь вместо натирания школьных досок я посещала деловые встречи с инностранными визитерами. Но мечта даже спустя долгие годы иногда проскальзывала между строк иностранных текстов, на экранах плазменных телевизоров, во время обслуживания клиентов из зарубежных делегаций. Она была ненавязчивой, зато окутывала, как шелк.

Все это казалось лишь грезами, пока мы с Астрид однажды не напились вусмерть.
И стоило только заикнуться о том, что перед сном, задернув шторы и окунувшись с помощью наушников в мир блюза или румбы, я отплясываю, как сумасшедшая, вопрос перестал быть вопросом.

— Ни слова больше! — заявила тогда рыжеволосая валькирия, вытаскивая телефон.

Для первого шага потребовался один звонок, коробка зефира и немного очарования Ковальски… Так мало, а мне представился потрясающий шанс заново ощутить это чувство спокойствия и полной свободы.

Настроение было приподнято-паническое, как и погода на улице: солнце абсолютно не грело из-за дикого ветра, от которого волосы лезли в рот и щекотали шею.

— Не верится, что мы все же это сделали, — с губ сорвался нервный смешок. — On fait quoi, Rid?* (Что же мы творим, Рид?)

— Я просто хочу, чтобы ты в кои-то веки осмелилась жить на полную катушку, — подруга улыбнулась уголком губ, и на ее щеке заиграла милая ямочка.

— Я и так…

— Неправда. Нужно брать от жизни все, что она может тебе дать.

— Звучит даже как-то отчаянно…

Мой саркастичный ответ потонул в ее возмущенном возгласе. В это время мы как раз подошли к элегантному Opel’ю ослепительного белого цвета. Однако самое интересное заключалось не в дорогущем авто Астрид, а в том, что путь ей самым наглым образом перегородил черный Ford.
Удивительно чистый для ранней осени в таком дождливом городе.

Девушка подскочила к автомобилю, топая ногой от недовольства. Ее локоны мягко качались из стороны в сторону, а карие глаза метали молнии.

— Неужели люди не видят, КАК паркуются другие? Или в цивилизации всё ещё не вымерли тупые неандертальцы?!

Она размахнулась и несильно, но ощутимо ударила по упругой шине колеса носком своего батильона. Сердце тут же ушло в пятки, а затем и вовсе ухнуло вниз, когда позади раздался громкий, густой бас:

— Что ты творишь?

Астрид мгновенно развернулась. Ее лицо пылало от гнева: всего минуту назад Ник щедро полил подругу керосином, и теперь незнакомец на черном Forde грозился бросить на нее горящую спичку.