В жарких объятиях Дерзкого

Долг

Скрутившись клубочком и подпихнув под голову тонкие ладошки, девушка тихонько посапывала. Подготовка к последнему выпускному экзамену так утомила, что рыжая бестия даже не заметила как, сомкнув веки, задремала, уткнувшись щекой в аккуратно разложенный на покрывале конспект. Во сне, милое личико озарялось блаженной, едва трогающей уголки губ, улыбке.

Ей снился Андрей.

Они гуляли возле небольшого озера с невероятно живописными берегами. Их пальцы крепко сцеплены, а ласкающие взгляды устремлены друг на друга. Чуть слышный плеск набегающей волны стройно переливался со щебетом птиц, даруя невероятное ощущение умиротворения.

Андрей приостановился, и, с трепетом заглядывая в изумрудные глубины двух маленьких «озёр», тихо прошептал:

— Солнышко моё золотистое! Как же я рад, что мы вместе.

Обхватив девушку за плечи, сдавил до едва терпимой боли и прижал к себе.

— Сумасшедший! Мне же больно. Не убегу я никуда от тебя. Не переживай.

— Да знаю я, что не сбежишь.

— А чего же тогда схватил так, словно я уже на низком старте?

— А кто сегодня в Мартынова глазками стрелял? А?

— Ну мы же прикалывались. Ты же знаешь какой он задиристый. Вот я и захотела над ним подшутить.

— Шутница ты моя. Прекрасно осознаёшь, что мне это не понравится и делаешь, — склонившись, парень потянулся губами к желанным бархатным устам и…

— Подожди, Андрей! — Лиля вертела головой, пытаясь среди волнующих звуков природы расслышать сдавленный хрипучий голос молящий о пощаде.

— Что с тобой, Лиля?

Девушка сурово сдвигала брови, учащённо моргала длинными ресницами, при этом не переставая беспорядочно вертеть головой.

— Лиль!

— Подожди, Андрей. Это мама. Её голос.

— Какой голос, Лиль? Мы здесь одни.

— Нет, нет, нет… Это мама. Она просит о пощаде. Неужели ты не слышишь?

— Не слышу.

— Мама, мамочка я здесь. Я иду.

Девушка начала крутиться, от чего резко распахнула глаза и осмотрелась по сторонам. Сон развеялся, растворяясь в ауре судорожного беспокойства.

Она в своей комнате. Взволнованно мечется взглядом по предметам собственного интерьера, озадаченно хмуря брови.

— Не надо! Прошу вас! Я ничего не знаю, — послышалось со стороны соседнего помещения.

Лиля тут же подскочила, и, набросив на плечи скромный домашний халатик, устремилась к выходу.

Сменив первоначальный резкий порыв на крадущуюся настороженную поступь, девушка замерла возле кухонной двери, что была, точно нарочно, оставлена приоткрытой. Прислушиваться необходимости не было. Незваные гости не стеснялись в выражениях, и, уж тем более, в громкости их воспроизведения.

Едва дыша от сдавливающего грудь страха, Лиля подобралась ближе, и, прислонившись спиной к холодной бетонной стене, замерла в ожидании.

Судя по голосам, чужаков было двое. Один голос — низкий, басистый. Другой — противный, визгливый.

— Говори, су*а, где твой муженёк недоделанный?! — прогремело словно уничтожающий раскат, и плечи девушки непроизвольно дрогнули.

— Я не знаю. Правда не знаю, — вырвался надсадно-хрипучий голос мамы, не заставляющий сомневаться в том, что её горло стиснуто мощными безжалостными тисками.

— Пи*дишь, су*а! Прикрываешь голый сад своего недоё*ка-муженька.

— Слышь, Рыжий, не распинайся в эпитетах. Мы же всё равно его найдём и нагнём. Не сомневайся, — буквально прорычал басистый, и оба громилы омерзительно загоготали.

— Этот говнюк в очередной раз шефу в тапок нагадил и слинял.

— Даже не сомневаюсь. Много должен?

— Достаточно, чтобы эту падлу за яйца подвесить и вытряхнуть из него всё — вместе с его потрохами тухлыми.

— А как давно он свалил? — тявкала визгливая шавка, переходя на высокий фальцет.

— Да не знаю я. Говорю же! — пыталась защищаться ни в чём неповинная женщина.

— Он что, дома не ночует? — насмешливо хыкнув, оскалился Рыжий.

— Вчера ночевал, а сегодня… сегодня нет. Он говорил, что у них в сервисе сейчас аврал с ремонтом. Машин нагнали… из Англии. Там руль справа, — прохрипела женщина оправдываясь и пытаясь выгородить супруга, который на самом деле, не появлялся дома уже неделю. Именно так. Позвонил и настоятельно потребовал не искать его, и, уж тем более, не обращаться за розыском в соответствующие органы. Сам, мол, позже объявится.

— Из Англии говоришь? — уточнил мордатый и женщина продолжительно и очень энергично закивала. — Так за это оху*нные бабки можно сейчас срубить. А тебе небось пиз*ит, что клиенты в долг делают или что-то в этом роде. Типа бабок нет.

— Мне… Я не нуждаюсь в его деньгах.

Конечно же соврала, стыдливо отводя в сторону выдающий напрочь потухший взор.

Да. Мама портниха. Неплохая портниха. Но даже её официальной зарплаты в пошивочной мастерской и, так называемых халтурок, когда она шьёт на заказ роскошный наряд для очередной светской львицы, недостаточно для того, чтобы полноценно содержать семью.

Верзилы вновь взорвались издевательским хохотом.

— Хватаем им бля*ь! Можешь эти сказки деткам своим рассказывать, что по друзьям втихаря вынуждены побираться и одалживать на кусок хлеба, а не мне. Поняла?!

— Мы не… они…

— Ой, вот только не начинай. Ваша семейка у шефа давно в картотеке значится и доходы ваши все навиду. Поэтому не надо.

— Мои дети не побираются. Им всегда дано на еду и…

— На еду, бля"ь. А кроме того что пожрать — семнадцатилетним отпрыскам больше ни х*я не надо? — развеселился амбал, продолжая смачно ржать, периодически похрюкивая.

— Сейчас молодняку кайфануть дорого обходится, — бросил Рыжий небрежно. — Взять хотя бы порошок.

— Так! Мясорубку свою прикрой, — шыкнул голосом главнокомандующего тот, что, видимо, поважнее и визгливый писк оборвался на последней фразе, так и зависнув в воздухе. — Разговорился тут.

Затем амбал обратился к перепуганной женщине:

— Значит вчера, говоришь, слинял? Почуял гад неладное. Очко подгорело.

— Не докладывает он мне ничего. Так. Про работу иногда.