Валькирия. Отблески Сириуса

Глава 1. Человек.

Вся боль и страдания —

Вот что делает тебя человеком.

В истекании кровью есть красота,

По крайней мере, ты что-то чувствуешь.

Three Days Grace — I Am Machine.

***

— Кто я, доктор Йегер? — Слова юноши, прошедшего десять генных модификаций эхом раздаются в палате медицинских испытаний программы особого назначения «Арктур», заставляя всех других ребят вмиг помрачнеть, а всех докторов и медсестёр украдкой перешёптываться. У главы программы ушло пару секунд на то, чтобы свериться с показателями и собраться с мыслями.

Доктор Флориан Йегер был приятным собеседником и каждый учёный, работающий под его началом, имел право гордиться этим фактом. Светило республиканской науки не был седым стариком или безумным изгоем: опрятный, миловидный молодой человек, создавший оружие, способное уничтожать псиоников. Йегер оторвался от голографического планшета и не глядя положил его на край кушетки, переведя свой взгляд на испытуемого, превзошедшего все ожидания.

— Ты — наша победа, Ричард. Ты — начало перемен; лучший представитель человечества. Под твоим началом мы начнём сиять ярче Волопаса. — Слова эти наполнены надеждой, смыслом всей программы бойцов специального назначения «Арктур». У людей должен быть шанс, пусть даже и такой иллюзорный, едва заметный и неуловимый шанс на победу в грядущей войне.

— Ради этого я должен был испытать эту боль? Ради этого нужно лишить всего человеческого? — Вновь голос юнца заставляет замолкнуть даже солдат по ту сторону бронестекла.

— Когда-нибудь ты поймёшь — отвечает ему Йегер — и я надеюсь, поймёшь правильно.

***

«Кто я?» — голос расходится громом в подсознании. Ричард так и не нашёл в себе сил ответить на этот вопрос. Воспоминания перемешались, заставляя забыть о прошлых страхах. Будто стена встала между ним и жизнью, которую он потерял. Из цельной и прекрасной картины, получились горящие лоскуты — обрывки прошлого и грядущего полотна, падающие на чёрную землю, как тлеющий пепел.

Многочисленные медицинские обследования прошли успешно. Физические тренировки давались слишком легко. На каждой голографической панели, после очередного изнурительно теста, в котором приходилось сгонять с себя десять потов, или же противостоять умелым псионикам, высвечивались цифры, превышающие стопроцентное значение с каждой новой проверкой: сто пятьдесят процентов, сто восемьдесят, двести, двести тридцать, двести семьдесят, триста сорок процентов успеваемости. Из него делали оружие, которым будет удобно убивать ненавистных псиоников-валькирианцев. «Я — солдат Республики. Я — боец Арктура» — отвечал юнец, чью судьбу, как ему казалось, уже предрешили.

***

Учёные изуродовали его тело. Они сделали из него машину, отрезанную от боли и страха. По их расчётам, всё должно быть именно так. Однако расчёты не всегда бывают точными.

«Кто я?» — спрашивает Ричард, глядя на своё отражение в зеркале казарменной уборной. Время было позднее, все его сослуживцы спали и только он, впервые пробудившийся из-за кошмара о гибели человеческой колыбели, стоял перед зеркалом, созерцая еще не до конца затянувшиеся шрамы, лишившие его покоя. До них хотелось дотронуться, расчесать и вскрыть, чтобы узнать, что такого в него напичкали? Что делает его особенным? Что учёные сделали не так?

Почему он продолжает чувствовать боль, хотя по заверениям Йегера, нейропилеты в позвонке должны были лишить его этого чувства? Почему он плачет по ночам, не в силах вспомнить лицо погибшей матери? Почему именно сейчас он вспомнил, как солдаты Валькирии уничтожили Землю, не оставив от неё и следа? Почему его шрамы выглядят как раны от топоров: его рубили, резали, в его тело вживили не просто наночипы, ему казалось, что в нём сотни штырей, делающих из него ходячего, бессмертного мертвеца? Его товарищи не стыдятся крови и её запаха, не чувствуют угрызения совести, когда убивают и заливают себя кровь с ног до головы. Они не видят в войне страха и ненависти, только цель и смыл своего проклятого существования.

«Я — ошибка» — отвечает юнец, на которого не подействовали нейропилеты, глушащие эмоции под ноль. Он чувствовал.

Боялся.

Сожалел.

***

«Кто я?» — спрашивает память, вернувшаяся спустя года, как назло, в день, перед роковой высадкой на планету Аргон-2. Простая задача: найти и уничтожить противника. Нет ничего, что могло бы осложнить это дело. Но память открыла иную картину. Стоило взглянуть на цветущую планету, как слова деда-егеря промелькнули и остались где-то под коркой, навсегда въевшись в изуродованную память.

— Запомни, внучок. Мы люди, не должны забывать своих корней. Иначе, без памяти о прошлом, мы становимся хуже духов и зверей, а им, между прочим, не свойственно забывать о благодарности и обиде. — В те дни Рик скалился и недоумевал.

— Мы не призраки и не звери, дед. Мы покорили звёзды и даже псионику! Мы покорили силу, невиданную духам и зверям! — Как же сильно он ошибался.

Высадка на Аргон-2 не принесла его стае ничего хорошего. Его волчата озверели, им нужна была лишь кровь, которая согрела бы холодный снег. Ричард мчится вперед, позабыв обо всём. Он идёт убивать своих учеников, своих волчат. Для него нет ничего важнее алого следа в зимней чаще леса и раскалённой плазмы в магазине штурмовой винтовки. Зверь внутри просит свободы, он просит свежего мяса, молит о звуке плоти, разрезаемой ножом. Рвать, метать, убивать.

«Я — Волк Аргона-2» — отвечает вожак, мчащийся сквозь лес, в поисках битвы и смерти.

***