Ваша С.К.

Глава 1 "Гость из далёкой Трансильвании"

Блистательный Санкт-Петербург окунулся в сумрак белых ночей. Те, кому повезло, наслаждались скукой загородных дач. А кому не повезло, продолжали скучать в пыли столичных мостовых. Впрочем, везение и невезение в городе дождей и мостов всегда славились своей относительностью. Как, собственно, и сама скука.

Например, сегодняшней ночью тринадцатого года двадцатого столетия в приемной Фонтанного дома предводителя петербургской нечисти князя Мирослава Кровавого и вовсе не было скучно в силу двух причин. Первой и главной являлась записка, нацарапанная на клочке бумаги: «Ушла за бутербродами. Буду к рассвету. Ваша С.К.» Ну, а вторая причина оказалась куда банальней: поток иностранной дряни, желавшей прогуляться по гранитным берегам Невы, все не иссякал и не иссякал.

Короткая июньская ночь грозилась вот-вот растаять, и смертельно уставший секретарь князя Мирослава Кровавого спрятал записку в карман и потянулся к колокольчику, чтобы пригласить нового посетителя, но вдруг замер и обернулся к двери, спрятанной между дубовыми шкафами. Та распахнулась сию же минуту без всякого стука, зато со страшным скрипом, причиной которого стали вовсе не ржавые петли, а скрежет зубов разъяренного домовенка.

Тем, кто не знал природу и назначение в Фонтанном доме данного субъекта, существо виделось человеком обыкновенным, лишь по нелепой ошибке природы обделенным в росте. Сейчас лицо домовенка было вымазано в саже, порты оказались абсолютно мокрыми, а рубаха безбожно измятой. Распоясанный и до безобразия взъерошенный, он замер в дверях.

— Федор Алексеевич! — завопил домовенок звонким мальчишеским голоском. — Христом Богом молю, заберите вы от меня своего Игорку! Смилуйтесь! Все же чашки в дворницкой перебил… Самовар с кипятком на меня опрокинул… Метлу новую у дяди Вани по прутикам разобрал… И чем, скажите на милость?! Зубами! Спасите вы меня от него Христа ради!

Секретарь вскочил, чуть не зацепившись пиджаком за мягкий подлокотник кресла, и шагнул к домовенку.

— Ленту… Ленту княжны, красную, вами, Федор Алексеевич, дареную, голубю повязал, а голубь тот не голубь вовсе оказался, а… Ой, сами ж знаете воздыхателя княжны… А тут уши, а я могила…— продолжал жаловаться уже скрипучим голоском несчастный.

Секретарь выхватил из рук домовенка замотанную в ажурную шаль корзинку, а его самого за шиворот отнес к двери и, дав хорошего пинка, отправил восвояси. Затем повернул в замке ключ и вернулся к столу.

— Игорь Федорович, и не совестно вам… — нагнулся он к корзинке так низко, что аж тронул шаль носом. — Сиди мне тут тихохонько. Всего один посетитель остался. Скоро Светлана вернется. Приголубит. Не шали…

Федор Алексеевич сунул корзинку под стол и позвонил в колокольчик. В дверях тут же возник опрятный молодой человек. Так быстро, будто все время подпирал дверь. Его хилая серая косичка болталась между лопаток, спрятанных под дорогим голубоватого цвета пальто. Он молча поклонился в сторону обтянутого зеленым сукном стола и, вытянувшись по струнке, придержал дверь для своего спутника.

Второй посетитель внешним видом вызвал на лице секретаря непроизвольную улыбку. И было над чем посмеяться: дурацкий черный плащ мог сыскать отклик лишь в душах страстных любителей английских готических романов, коих доме предводителя петербургской нечисти отродясь не водилось. Не одобряли тут басурманские сказки.

— Понаехало вас на белые ночи смотреть, — пробурчал Алексей Федорович по-французски, глядя в немигающие глаза гостя. — Вампиров в Северной Пальмире стало больше, чем людей. А у нас тут что ни человек, то гений. Наше отечество неувязочек с французами нам больше не простит.

— Я не француз, я — немец, — отчеканил гость и вытянул шею, чтобы заглянуть за стол, куда без предупреждения с головой нырнул секретарь, но увидел лишь рассыпавшиеся по серой ткани пиджака чёрные кудри.

— Не мог щадить он нашей славы, — мурлыкал секретарь в пол по-русски. — Не понял гад сей в час кровавый, на что свой клык он обнажал…

Секретарь расправил плечи и стянул волосы красной лентой, явно девичьей, что вызвало на бледном лице немецкого гостя новое подобие улыбки.

— Вот и приходится переписывать вас, вампиров… — пробормотал секретарь хоть и себе под нос, но уже по-немецки и тут же выдал вопрос в полный голос: — Так, откуда родом будете?

— Трансильвания.

— Трансильвания, говорите… — усмехнулся Федор Алексеевич и вдруг вальяжно откинулся на спинку кресла. — Гостил у нас тут один господин из вашей Трансильвании в веке так шестнадцатом. А потом у нас пол-Москвы на кольях висело с его легкой руки! Поговаривали, нашего царя бес попутал…

Гость выпрямился и сжал на груди полы черного плаща. Откашлялся, но ярко-выраженное на бледном лице синюшным румянцем недовольство нисколько не смутило секретаря.

— Да-да, вы не такие, — продолжил он речь на немецком, сдобрив его откуда-то взявшимся тяжелым акцентом. — Все так говорят…

Гость глянул под стол с другой стороны и увидел, что княжеский секретарь качает ногой в начищенном ботинке крытую женской шалью корзинку.

— А у нас сейчас времена неспокойные, — уже нараспев говорил секретарь. — Люди и так друг другу глотки перегрызть готовы и без нашей и вашей помощи… В газетах гляньте, сколько малокровных девиц прошлой ночью утопилось. Так, — Федор Алексеевич неожиданно подался вперед и отдал приказание на чистейшем немецком языке. — Где бумага за вашей подписью, согласно которой вы обязуетесь не питаться на улицах Санкт-Петербурга? Давайте-ка ее сюда!

Трансильванец молча протянул ему сложенный вдвое лист. Секретарь вновь окинул нового гостя внимательным взглядом и еле сдержал улыбку, но не комментарий по поводу того, что даже граф Дракула и тот переоделся для своего путешествия в Лондон.

— Во всяком случае в интерпретации дражайшего новопреставившегося Брэма Стокера. Так что я настоятельно рекомендую вам тоже переодеться, а то наши городовые ненароком примут вас за поэта, а дворники, того хуже, за хулигана.