Васька

Васька

Розовый пенальчик со свистом вылетел в окно третьего этажа и приземлился в большую грязную лужу. Под аккомпанемент одобрительного воя одноклассников Васька высунулся и посмотрел вниз. Результатом своей выходки он остался доволен. Обернувшись, парень увидел, как из кабинета со слезами выбегает Рыжая.

- Так-то. Впредь будет знать, что со мной шутить – себе дороже, – горделиво задрав голову, отчеканил Васька.

- Вась, да ты вообще такой номер провернул, она на всю жизнь запомнит! – последовала реплика его товарища Мухина.

- Запоминают мозгом, а у неё его нет.

Громкий гогот разразил класс.

Начался урок. Учительница истории как всегда начала с переклички.

- Анохин?

- Здесь.

- Бирюк?

- Здесь.

- Болдышев?

- В наличии, – в своей нагловатой манере ответил Васька.

- Странно, почему ты говоришь о себе, как о неодушевленном предмете, – усмехнулась учительница.

- Что Вы, Виктория Алексеевна, у меня самая большая и чистая душа на свете! – съязвил Болдышев, всё еще дико довольный тем, что произошло десять минут назад.

- Я не сомневаюсь, Василий. Надеюсь, Вы будете не против, если я продолжу перекличку?

- А мы что, собаки, чтобы нас перекликать?

Виктория Алексеевна покраснела.

- Болдышев, у тебя давно не было разговора с завучем?

- Судя по всему, Вам нечего ответить, раз Вы отвечаете вопросом на вопрос.

Сдержав порыв смеха, Васька закинул ногу на ногу и с вызовом посмотрел в глаза учительницы. Такие напряженные моменты его веселили.

Войдя без стука в кабинет завуча, Болдышев сразу перешёл к делу.

- Причина вызова?

Завуч посмотрела на мальчишку поверх очков и приподняла бровь.

- Во-первых, добрый день. Во-вторых…

- День не добрый: меня оторвали от интереснейшего урока математики. Должно быть, на то была весомая причина.

- Болдышев, сядьте! И не испытывайте моё терпение!

- Я за партой насиделся, спасибо.

- В таком случае, я встану, чтобы разговор был на равных.

Завуч была женщиной непростого, но складного характера. Она отличалась повышенной терпимостью, а потому Васька очень любил испытывать ее своим манерным поведением. Однако это не всегда ему удавалось, поэтому походы к завучу были своего рода развлечением.

- Сегодня ко мне пришёл человек и сообщил о том, что Вы оскорбили и при всех унизили свою одноклассницу. Это так?

- Не понимаю, о каком унижении идёт речь, – виртуозно ответил Болдышев. – Мой поступок был ответом на её непристойное поведение.

- Расскажите, как всё было.

- С какой стати я должен перед Вами отчитываться? Я поступил так, как посчитал нужным.

- Не забывайтесь, Болдышев! Вам что-нибудь известно о субординации?!

- Вы спите с моим отцом в квартире моей матери. О какой субординации идет речь?

Ответа не последовало. Парень понял, что край женского терпения уже близок. Однако его ожидания не были оправданы.

Завуч спокойно подошла к окну. Все, что она могла сделать – это стерпеть оскорбление и не отвечать на него, хотя очень хотелось. Она знала, что поступает безнравственно и опрометчиво, более того, о ее романе с директором знает вся школа. Но любовь не выкинешь из сердца, а физическая близость – это единственный шанс не остаться в одиночестве в 42 года.

- Мало тебя в детстве пороли, Василий…

- Уж кому, как не Вам, заниматься моим воспитанием!

С этими словами Васька покинул кабинет и вернулся на урок.

На парту прилетела записка от Мухина: «Че было?»

«Я поставил её на место и ушел» - написал Васька. А потом, немного подумав, приписал: «В этой школе я играю по собственным правилам».

Прочитав записку с ответом, Мухин завистливо посмотрел на товарища и тяжело вздохнул. Никто и никогда не являлся для него таким авторитетом, как Болдышев. Отличник, чемпион по вольной борьбе, гроза всей школы – и всё это в 17 лет! Иногда Мухина переполняла гордость за то, что именно он является правой рукой такой сильной во всех смыслах личности. Он знал, что многие одноклассники мечтали занять его место, но до сих пор никому не удалось этого сделать. Однако Болдышев не доверял никому кроме себя – так учил его дед, ветеран войны. Мухин же считал, что знает о Ваське все, и их дружба – акт высочайшего доверия.

После уроков компания одноклассников как всегда отправилась на их излюбленное место, именуемое Курятником. Потягивая сигарету, Васька размышлял о предстоящих экзаменах и дальнейшем поступлении в университет. Рядом на скамейке сидел Мухин и с упоением слушал рассказ товарища. Толя Гаврилов курил и одновременно пинал камешки в палисадник, стирая и без того испорченную подошву стареньких кроссовок. Остальные молчали, думая о своем, изредка поддакивая Болдышеву.

- Тебе легко говорить о поступлении, – наконец выразил коллективное мнение Гаврилов. – Не каждому выпадает счастье родиться в семье директора школы.

- Для меня мой отец – лишь одна из возможностей поступить в приличный ВУЗ, – отчеканил Васька.

- Ну да! Будь твой отец дворником, ты бы говорил иначе.

- Ты считаешь, что сын дворника и сын директора равны по уровню интеллекта? – спокойным тоном поинтересовался Болдышев. Он был рад очередному выплеску превосходства.

- Я говорю о связях в сфере образования, а не об уровне интеллекта, – ответил Толя, докуривая сигарету.

- Мы все будем учиться там, где этого заслуживаем, – заключил Васька, потушив окурок ботинком.

Компания промолчала, тем самым подтвердив, что слово Болдышева – последнее.

Возвращаясь домой в одиночестве, парень свернул на торговую аллею. Здесь расположился небольшой зоомагазинчик, в который с недавнего времени каждый день заходил Васька.