Вечно молодой

Вечно молодой

— И “Оскар” за лучшую мужскую роль получает… — ведущая медленно открыла красный конверт. Зал замер в ожидании. — Серафим Горюнов!

Он – высокий, в безукоризненном костюме, с аккуратно уложенными рыжими волосами – поднялся на сцену под шквал аплодисментов. Женщина, широко улыбаясь, обняла его и вручила золотую фигурку.

— Ой, Серечка, я нарадоваться на тебя не могу, — пропела мама. Она по десятому кругу пересматривала вручение Оскара и до блеска его натирала. — Такой ты у меня молодец. Такой ты у меня красавец.

— Да, мам.

Он подарил ей улыбку. Лишь бы мама была счастлива, он сделает для нее все.

“Красавец”, — подумал Серафим. Хоть ему и девятнадцать, но красота и молодость утечет сквозь пальцы. И что тогда от него останется? Лишь воспоминания. Он опустил голову. Ему бы хотелось сохранить эту молодость нетронутой. Сохранить это лицо, чтобы до самой смерти быть красавцем. Он боялся, он не сможет смириться со взрослением и последующим старением.

Женщина тепло улыбнулась, переводя взгляд между сыном и экраном. Подумать только: там Серечка, и тут Серечка. И оба такие хорошие, такие красивые. Она всегда мечтала о близнецах, но судьба подарила ей лишь одного сына. Зато какого! Он был как ангелочек: такой же добрый и прекрасный. Огненно-рыжий, все лицо и плечи в веснушках – поцелуях весны, лучезарная улыбка и нежный-нежный румянец на щеках.

— Ты рада? — спросил Серафим. По ее сияющему лицу он знал: рада. Но она всегда светится еще ярче, когда он интересуется ее жизнью. Из-за постоянной работы он нечасто бывает дома, и в такие моменты ему хочется уделять семье максимальное внимание. Но жаль, и они подходят к концу. Порой слишком быстро. Он бы хотел подарить ей все время мира. Он бы всю жизнь сидел вот так рядом с ней и не отходил никуда. Она была бы счастлива, он уверен.

Мама заулыбалась еще шире. Так не хотелось ее сейчас расстраивать, но другого выхода у него не было.

— Как я могу быть не рада, ангелочек? — она наконец поставила сверкающего в солнечных лучах Оскара на полку и удовлетворенно выдохнула. — Ты ведь так редко приезжаешь.

Серафим прикусил губу и опустил взгляд.

— На самом деле мне снова нужно уехать, — виновато пробурчал он.

— Да, Серечка, я знаю, — ее голос погрустнел. — Тебе всегда нужно уезжать. Ты уже взрослый, занятой человек…

— Нет, мам, прямо сейчас.

Она взяла его ладони – большие и теплые – в свои и сжала. Так по-матерински и с любовью сжала, что Серафим снова почувствовал себя виноватым. “Хотел ли я сделать плохо? — подумал он. Нет. Значит, мне не за что чувствовать себя виноватым.”

Но вина не исчезала. Мама скучала здесь одна, а он так быстро уезжал. Серафим обнял ее крепко-крепко, как в последний раз, пообещал скоро вернуться, и вышел из квартиры, стараясь не оборачиваться и не смотреть в ее грустные глаза. Он хотел запомнить ее радостной, но и это не получалось.

Во время съемок он наткнулся на книгу мифов и преданий сомнительного характера. Режиссер фильма частично основывался на ней, но лишь частично; остальная съемочная группа была с первоисточником не знакома. То, что Серафим нашел именно ее в замке, где проходили съемки, – должно быть, чистая случайность. В силу молодости Серафим любил теории заговоров и всегда копал глубоко, пытаясь найти новые и новые слои смыслов. Благодаря найденному недалеко словарю и гуглу он смог раскопать в этой книге кое-что интересное о расе Древних, которые в массовой культуре считаются выдумкой. “Как режиссер мог этого не заметить при прочтении”, — думал Серафим, разгадывая загадки, придуманные, возможно, его воспаленным после нескольких бессонных ночей мозгом. Но даже если так, ответы складывались в удивительно точную картину, что подталкивало Серафима продолжать копать.

Из того, что ему удалось составить и перевести, исходило, что Древние с огромной вероятностью не выдумка, а просто невероятно древняя раса, видевшая не только Египетских Фараонов, но и, вполне возможно, первых динозавров. А после они исчезли. Исчезли бесследно, не то, что майя или инки, которые оставили после себя хоть какие-то свидетельства существования. Древние будто просто испарились. Будь они сейчас, их звали бы вампирами: бессмертные, вечно молодые, живущие где-то в отдалении, скрывающиеся ото всех. Таким отчасти и был его образ для фильма: Древний граф, проснувшийся от долгого сна, жаждущий крови и женщин. Серафим хмыкнул. Он хотел бы быть таким. Не обязательно бессмертным, хотя бы вечно молодым. И вечно красавцем.

В самолете он снова просматривал фотографии страниц и свои записи, основанные на гугле и словарях. Ему даже удалось установить примерное место, где могло сохраниться что-то от Древних. Для этого ему пришлось искать очень старые легенды, потом искать их первоисточники, а потом пытаться определить, где и когда они были написаны. Это оказалось как раз там, где стоял замок, арендованный на время съемок. Может ли это быть совпадением? Мог ли режиссер что-то знать об этом? Мог ли он сам искать свидетельства существования Древних?

Недалеко от замка был городок, который паразитировал на историях о Древних. Мол, их там постоянно видят, там они появились, жили и умерли. Регион поисков был большой, и Серафим решил начать с очевидного. “Не может быть все так просто”, — думал он на экскурсии. Маленькую группу туристов, которые готовы были платить за то, чтобы посмотреть на голые стены, водили по маршруту через лесок и небольшую пещеру, в которой, считалось, был спрятан весь секрет. Секрет прятать было негде: это оказалась просто дырка в скале с детскими рисунками, громким эхо и мистическим голосом экскурсовода. Нужно было искать вечную молодость в другом месте. Менее очевидном.