Вечное движение

Вечное движение

                                              «…и если через сотни лет

                                                                      придёт отряд раскапывать наш город,

                                                         то я хотел бы, чтоб меня нашли

                                                                 оставшимся навек в твоих объятьях,

                                              засыпанного новою золой».

Возможно, те самые слова

Слова сами упали на бумагу, невесомые, как солнечный луч, но наполненные его теплом и торжествующей силой.

Удивительно, но это случилось непроницаемой для солнечного света зимней ночью, в убогом низком доме, посреди деревьев, прижавшихся от холода к земле. Много лет назад.

И ещё удивительно, что тайна красоты была разгадана так просто и внезапно – небрежным мелким почерком, одним порывом. Обычным человеком, отличавшимся от всех других только взглядом на мир: отрешённым, но цепким. И так быстро… Но это же стихи – молния над караваном прозы.

Собранные вместе, новорождённые слова обрели чудесные способности: всегда быть вовремя. Стучаться в двери, за которыми живёт душа. Открывать их настежь. И дарить самое нужное.

Слова взлетели в путь. Им предстояло… Подняться на бумажных крыльях и пролететь сквозь время – вязкий медленный огонь, что превращает всё живое в пепел, потом – над пропастью, края которой не соединить мостами, затем – сквозь вечные дожди, опустошающие небо, и много раз – сквозь ярость встречных бурь, молчащие пустыни, невзгоды и печали, соткавшие угрюмые миры…

Сквозь все препятствия – и долететь до цели.

*****

Он держал в руках письмо от любимой женщины. Ещё нечитанное, оно несло в себе беду, чёрное, неизбывное горе. Он знал это, потому что взглянул в конец письма, где не было привычной, но такой желанной ласки, горячего прощания до близкой встречи… Там скрывалось что-то страшное и он никак не мог заставить себя прочитать. Что-то невыносимое, не могущее существовать, как равнодушные и неловкие прикосновения сухими от ветра губами…

А за окном был светлый вечер. И рука горела от письма, которое совсем недавно было в её руке. Прикосновение через письмо… Насколько же оно больше отсутствия прикосновения…

Что, если всего через минуту, после прочтения письма, жизнь перестанет быть действием и превратится в воспоминание?..     

Мучаясь, он заставил себя прочитать письмо. Разрыв. Абсурдный, внезапный, несправедливый. Жестокий настолько, насколько жестокой может быть женщина…

За окном давно была ночь. В отчаянии, в опустошении он снова и снова  оглядывал комнату, задерживаясь на вещах, подаренных ею, на её смеющемся портрете у зеркала…

Спасительные слова прилетели, заставив его вспомнить, как совсем недавно, после встречи, он посмотрел в это же зеркало и увидел на щеке остатки её помады. Тогда он с силой втёр этот след в себя, желая, исступлённо желая, чтобы частицы её помады, хоть клетки, крошки, смешанные с молекулами её губ, проникли внутрь тела, чтобы кровь подхватила их и растворила, чтобы они стали частью его существа, которую невозможно отнять…

Решимость разгоралась в нём, побеждала нестерпимую боль.

«Разве я уже сдох? Разве есть что-то большее на свете, чем моё чувство к ней? Разве она не ответила мне тем же тысячу раз? И разве не тысячи невидимых, тонких, но прочнейших нитей связали нас навсегда? Разве мелькнуло хоть раз в наших отношениях что-то грязное, потребительское, серое? Разве не тысячи раз вспыхивали её глаза и она тянулась ко мне?

Не всё потеряно… Что бы ни случилось с ней, чем бы это ни было – страхом перед шагом в новую жизнь, тайной болью, помутнением разума, всплеском нервов, гормонов, усталостью на исходе зимы, снова страхом и неверием в нас, дьявольским шёпотом, который слышат только женские уши, – она моя женщина. Какой бы она ни была.

Моя единственная женщина. Буду биться до конца, пока жив, и даже потом, хоть в виде проклятой, отверженной души, хоть последнего сгустка энергии, буду предстоять и молить бесконечно – пока не удастся быть с ней или Бог не убьёт из милосердия, или пока не сгорю в адском пламени к чёртовой матери…»

Он быстро собрался и вышел из дому.

*****

В другом конце огромной страны было раннее утро. Люди заставляли себя встать на работу.

В туманном моросящем воздухе расплывались одиночные огни. Тучи захватили всё небо, не оставив просвета, и опустились так низко, прямо на плечи первых бредущих к заводским трубам.

Женщина с трудом разбудила детей, поставила завтрак и на минуту задержалась у окна. Мысли бежали быстро, опережая стук сердца.

«Всё серое, монотонное… Обычный день жизни. Как жаль, как всё нелепо сложилось… А что впереди? Сейчас ещё не старая, и мелькнёт иногда от кого-то ласковое обращение, и заметят, но скоро, очень скоро… Время изменит и это немногое… Превратит просто в бабу, с морщинистыми огрубевшими руками, тупую, изношенную, с мерзким характером от неудавшейся судьбы, вычерпанную… Толстую или высушенную, фальшиво-добрую или просто суку, и внешне, и внутренне, одинокую, ещё хуже, чем сейчас, ведь дети улетят своими путями, старший уже вот-вот, совсем взрослым иногда кажется… Одиночество… Никогда не думала, что это будет со мной…