Ведёрко твоей судьбы...

Ведёрко твоей судьбы...

Ведёрко твоей судьбы

25.05.2007

Начать делать интернет-сайт обо всех, святых для каждого мусульманина мест, расположенных на территории нашего Казахстана, Серик-Кали Акжолович Шукаев мечтал уже давно… Он, похоже, успел объездить их все, да многие – и не по одному разу! Его рассказы и легенды впечатляли…

Саке обзавёлся машинкой «Хонда-Шаттл», на которой с женой и детьми поехал по родственникам в Сас-Тобе и Туркестан. Они предлагали мне поехать с ними на машине, но у меня была ещё куча дел дома, и я решил подтянуться к ним на выходные поездом.

В тот же вечер я побежал за билетами. Железнодорожные кассы дольше всего работали на алматинской ВДНХ, и я от своего дома, расположенного у театра Лермонтова, сел в троллейбус одиннадцатого маршрута. До Выставки я добрался всего-то за один час сорок минут – брать такси было бессмысленно, оно бы точно так же застряло в бесконечных пробках. Пока я стоял в них, торжественно обещанные интернет-сервером российской Октябрьской железной дороги (на сайте нашей «Казахстан темир жолы» такого сервиса тогда ещё не было) нормальные плацкартные места на актюбинскую «двадцать-тройку» уже успели кончиться, и мне досталось только плацкартно-боковое. Не знаю уж, за сколько раскупались в этом поезде купейные и люксовые места, но о них сайт ОктЖД вообще деликатно умолчал. Впрочем, с железнодорожными билетами от нас на запад Казахстана проблемы существовали всегда, и исчезли только с пуском туда тальгопоездов…

Плацкартный вагон актюбинского поезда оказался, однако, с целой кучей свободных нормальных мест. Проводники тут же сказали, что это джамбульская бронь. Тем не менее, «левых» пассажиров они начали сажать уже с Чу, и к Джамбулу вагон был практически полным. Там и вправду подошло несколько человек с билетами – народ потихоньку рассосался по полочкам, кое-где «уплотнившись»…

Я проснулся в четыре часа утра от того, что кто-то пытался протащить прямо по мне два огромных баула. Поезд стоял на перроне Чимкента, в давным-давно полный вагон залезло ещё человек двадцать – большинство с билетами! – а проводники сочли за благо куда-то тихо исчезнуть! Ну чего там – народ-то у нас нормальный – не прошло и часа визгов, писков и ругани, как добрый наш вагончик, совсем, как тот гриб в старом советском мультике, вместил и этих желающих.

За окошком вскоре начало светать, вдали уже сверкнула огоньками станция Арысь, и тут оказалось, что большинство народа в нашем вагоне оказалось «трамвайщиками» – они ехали только до этой станции! Рессоры жалобно всхлипнули, возвращаясь на своё прежнее место. Тепловоз, прицепившийся к нам вместо электровоза, окутал станционные светофоры облаком сизого дыма и повёз нас потихоньку дальше. В вагоне вдруг стало тихо, уютно и просторно – народ уже снова мирно спал, досматривая самые сладкие, подсвечиваемые ранним утренним солнышком, плацкартные сны. Мне оставалось ехать каких-то полтора часа…

На перроне Туркестана, в гвалте челночников, грузчиков, шашлычников, безбилетников, торговцев всякой всячиной и таксистов, стоял улыбающийся Акжолыч. «Хонда-Шаттл» притулилась недалеко от здания вокзала, и вскоре мы уже ехали по улицам городка к шукаевской тёще. Айгулькина мамка, добрая русская женщина по имени тётя Валя, встретила нас удивительно вкусным завтраком. Солнышко стало припекать всё жарче и жарче, температурка поползла за тридцатник, и Саке велел собираться на экскурсию. Было где-то около одиннадцати утра, когда он, его жена и старшая дочка повезли меня по Туркестану.

Самое знаменитое место этого города – Мавзолей Хаджи Ахмеда Йассауи – показался из-за поворота абсолютно внезапно! Он стоял достаточно далеко от дороги с автомобильным движением, и к самому музейному комплексу шла широкая пешеходная улица. Серик поставил машину, мы вылезли, тут же купили по пластиковой бутылке воды и пошли потихоньку к главному зданию.

Всё пространство между улицей и Мавзолеем было усажено розами. Не знаю уж, сколько тысяч кустов там посадили, но размеры клумбы – не менее ста метров в каждую сторону – впечатляли. А запах… Огромные, высотою почти с десяток метров, резные деревянные двери Мавзолея оказались закрыты, и народ попадал внутрь через парочку простых боковых дверей. Для входа в главное здание нужно было купить билеты, и мы отстояли немалую очередь в кассу. Народу было очень много, в основном паломников из Узбекистана и школьников с наших южных областей.

Внутри Мавзолея оказалось на удивление прохладно! Внутри огромного главного зала лежали на специальных подставках хоть и потрескавшиеся, но ещё вполне прилично выглядевшие прежние деревянные двери этого здания, сделанные ещё в четырнадцатом веке, и порог от них. Они были полностью украшены вырезанными по дереву цитатами из Корана. В самой дальней от входных дверей комнате оказалась усыпальница, где стояли саркофаги захоронений самого Хаджи Ахмеда Йассауи, Аблай-Хана и ещё нескольких святых.

Шыракшы – специальный человек, следящий за порядком в святыне, принимающий и размещающий паломников, читающий молитвы, досконально знающий все истории и легенды, связанные с этим местом, затянул молитву. Весь народ присел на корточки, где придётся – мусульманские молитвы положено слушать сидя. Обычно для этого стелят специальные корпе, достаточно мягкие подстилки, прямо на пол, и тогда ты входишь в помещение, снимая обувь. Но здесь корпешек не было.

Когда молитва кончилась, Шукаев повёл меня по другим помещениям, расположенным вокруг главного зала, рассказывая по ходу, где – что. Во многих местах работали реставраторы и строители-ремонтники, и Саке по ходу спрашивал у них о каких-нибудь вещах, а затем переводил мне. Мы посмотрели молитвенные комнаты, трапезную, восстанавливавшуюся кухню с огромными бронзовыми котлами-казанами, вмурованными в очаги, бывшую библиотеку и ещё пару залов с музейными экспонатами. Фотографировать или снимать на видео внутри этого Мавзолея местные шыракшы не давали.