Ведьма

2

- Слышь, Тамар, а он нас во сне не сожрет? 
Матвей, лениво покусывая травинку, щурится на неподвижно лежащего возле крыльца Мальчика. По виду псины невозможно сказать, живой он, или уже подох. Бока не шевеляться, хвост не двигается. На наглых кур, ворующих еду прямо из миски - никакой реакции. 
- Я его накормила. 
Я прохожу мимо развалившегося на крыльце мужчины, не обращая внимания на уже ставший привычным тяжелый взгляд. И не обращая внимания на тянущую сладкую боль внизу живота. Тоже уже ставшую привычной. 
Ко всему привыкаешь. И к тому, что не все в жизни можно получить. И Матвею стоит поучиться этому. 
Мальчик неожиданно встает и оказывается совсем близко от Матвея. Тот замирает. 
- Он только познакомится. Главное, не дергайся, - советую я, проходя обратно во двор. 
Мы приехали утром. И сейчас я развешиваю белье для просушки. За время моего отсутствия, когда я приезжала только Мальчика покормить, все запылилось. И надо освежить. Терпеть не могу стирку. Но делать вещи чистыми даже такие, как я, не умеют. По крайней мере, в этом мире, а не в вымышленном. 
- Ага... - задумчиво соглашается Матвей, наблюдая, как Мальчик, шумно сопя, обнюхивает его ногу. - Никогда не любил собак. 
И опять замолкает. А я не мешаю. В последние две недели процесс восстановления пошел активнее, Матвей много чего вспомнил. Но еще очень далеко до полного выздоровления. Я задумчиво гляжу на него, прикидываю, может сходить на той травкой, про которую мне бабушка говорила? Она, конечно, едкая, и умения требует в сборке. Чуть что не так, и руки разъест, лечи потом, заговаривай, а на себе слабее как-то заговоры работают... Но зато очень полезна вот при таких серьезных травмах. У него в мозгу из-за контузии нервные центры выключились. И не восстановились. Вот и болит голова постоянно. И памяти нет. Хотя, все восстанавливается. И не только ему эта травка поможет. И Ванечке, которого на следующей неделе на весь день мне привезут, тоже будет полезной. 
Решено. Ночью - за травой схожу. 
Но ночью сталкиваюсь с большим таким молчаливым препятствием. 
- Ты куда по темноте? - бухтит препятствие и складывает мощные руки на груди. 
- Мне надо. 
- Я с тобой. 
- Нет.
- Я с тобой. 
- Нет! 
Я разворачиваюсь, смотрю долго в темные неуступчивые глаза. 
- Матвей, - все же надо объяснить, - это мои дела. Понимаешь? Мне надо одной. Тебе нельзя. Жди меня здесь. Вон, с Мальчиком подружись. 
- А если тебя обидит кто?
А вот это было смешно. И я смеюсь, громко и заливисто, не замечая, как еще больше темнеют глаза, как сурово сжимаются губы. 
- Матвей, - отдышавшись говорю я, - кто обидит ведьму? Ты что?
Он сопит. Но потом уходит с дороги, выпуская меня из дома. 
- Будь осторожна, пожалуйста. 
- Хорошо.
Я иду прочь от дома, и на душе неожиданно тепло. Как тогда, когда на нем, как на камне горячем, полежала. И даже тревога, что слишком это, что далеко заходит, где-то в стороне. А на первом месте -  ощущения крепкого, надежного камня. Отдающего свое тепло маленькой холоднокровной змейке.