Ведьма на пенсии

Вся книга целиком

ПРОЛОГ

Шум. Гам. Много смеха и шуток. Игристое вино и вкусные салатики. Гостей много: друзья, бывшие коллеги и родственники. Сегодня юбилей – мне исполнилось семдесят лет.
На руках, не обращая никакого внимания на творящееся вокруг светопредставление, сладко посапывает пятимесячный правнук. Еще один – трехлетний Кирей - со всем возможным старанием пытается наколоть кусок мяса на большую для его руки вилку.
Рядом за столом сидят мои тройняшки, все уже с сединами в волосах. Когда успели? Пятеро внуков – совсем взрослые уже. Вот уже и два правнука… Жизнь прожита не зря.
– Мамуль, все хорошо?
Я кивнула Ирочке. Поцеловала ее в лоб.
– Все хорошо, доча. Устала немного.
Ирина тут же хлопает в ладоши. Спустя минуту в комнате становится намного тише. Уважают, с беспокойством поглядывают. Я улыбаюсь им, даже рассказываю какую-то байку из своей молодости.
Но вот и этот день подошел к концу. Один за другим гости расходятся по домам. Все чего-то желают: в основном, здоровья, долголетия, дожить до следующего юбилея. Киваю. Жить – это хорошо. Казалось бы 70! Но я еще столько всего не успела!
Но устала. Да и чувствую, что скоро уже…
Квартира пустеет. Остались только самые родные. Дети сидят, перешептываются, поглядывают на меня.
– Вы чего там придумали? – грожу им пальцем. – Шепчетесь, как в третьем классе, когда кабинки в школьном туалете подожгли.
Все смеются. Мне тепло на душе. Люблю их.
– Мама, мы долго думали что же тебе подарить, – торжественно сказал Игорь. – Решение было единогласным. Все знают, как сильно ты всегда хотела путешествовать и как откладывала это на потом, стараясь все отдать нам, своим детям, а после и внукам. – Рядом согласно загомонили эти самые дети, внуки и даже правнуки. – Но мы уже выросли. Потому... это тебе! – И протянул мне пухлый конверт.
– Ась? – Я не спешила брать подарок в руки.
– Все скинулись, – сказала дочь, – и купили тебе путевку на тропические острова.
– И как же я туда поеду? И вообще, кажется, таких стариков в подобные места уже не пускают, – смеюсь, но дети лишь качают головами.
– Мы специальных людей для помощи тебе наняли. Они будут твоими руками и ногами. – Важно сказал внук.
– Это же сколько деньжищ! С ума сошли?! – Я собиралась сказать и по поводу беременности внучки Настеньки и о том, что деньги нужны для поступления в университет, но…
– Мама, – проникновенно и очень тихо сказала сидящая рядом дочь, – хоть раз в жизни подумай, пожалуйста, о себе. О том, чего тебе на самом деле хотелось бы для себя. Когда, если не сейчас?
Наши взгляды встретились. Когда-то я очень гордилась, что мы с ней так похожи. Сейчас же мать больше напоминала засушеный фрукт, да и дочь вон скоро бабушкой станет.
Протянув руку, взяла конверт.
– Ну-с, рассказывайте!
 
ГЛАВА 1
 
Тихо стучали колеса поезда. Я сидела на нижней полке у окна, пила горячий сладкий чай, наблюдая за пробегающими мимо березками и елками. Я была горда собой! Деньги, что дети на тур потратили, вернуть смогла и в банк положила. Получат после моей смерти. Ох, сколько волокиты было! Сколько ругаться со всеми подряд и бегать по инстанциям пришлось! Прям молодкой в самом соку себя почувствовала.
Но ничего! Все до копеечки вернула и даже от уплаты неустойки увернулась. Ха! Да не стояли они в очереди за дефицитным спальным гарнитуром году этак в восьмидесятом. Вот там были баталии!
– Мы еще всем покажем, да, Машка? – Погладила по голове выглядывающую из щели в сумке подругу и спрятала ее обратно. Если кто увидит белку ручную в поезде – мороки не оберешься.
Но куда мне было ее девать? Да и как я без нее? Как три года назад внуки подарили, так ближе и роднее подруги для меня нет.
 
Но вернув деньги за тур, над словами детей все же задумалась. Чего хотелось бы мне? Для себя? Пока еще богу душу не отдала? Курорт – это, конечно, замечательно. Но какой может быть тропический остров для семидесятилетней бабульки, которая за всю жизнь ни разу за границу не выезжала? Да и не нужны мне те заграницы! Мне бы… домой. В родные и почти стершиеся из памяти Выселки. Лучший бы в мире курорт получился!
Детям, правда, ничего так и не рассказала. Знала, что не поймут. Знала, что одну не отпустят, а сами бросить работы и семьи не смогут. Но разве с чужим человеком будет мне лучше?
Когда еще волокита с бумагами и турагентством была, сказала им, что хочу себе тур поменять и разберусь сама. И нет, денег хватит. Потом и вовсе с друзьями, как раз в отпуск собирающимися, договорилась: они будут на звонки детей в скайпе отвечать и про отдых мой расчудесный рассказывать. Я должна им звонить, о себе рассказывать. А если уж на связь не выйду… Детям письмо передадут. Длинное. Целый месяц писаное.
Вот так и получилось, что сидела я в купе и ехала домой. Впервые за всю жизнь вернуться туда решилась. Наконец-то. Аж на сердце легче. И чего так долго тянула? Почему откладывала? То дети малые, то работа, то внуки, за которыми присмотреть надо. То муж заболел, а потом умер… И жизнь вот она – закончилась практически.
Я выросла в глухой деревеньке, которой и на картах нет… Выселки они выселки и есть. На самой границе с настоящим Лесом. Найти бы ее теперь, ту деревеньку. Осталось ли хоть что-то от деревянных изб и больших дворов?
 
Пересадка из поезда в поезд… Что может быть ужаснее, как не ожидание на протяжении трех часов в переполненном вокзале?
– Машка, не вертись! – Я поправила белку на плече, пытаясь рассмотреть буквы на мерцающем табло. – Если мы из-за тебя не на тот перрон поднимемся, крекером делиться не стану!
Подруга пощекотала мне усами ухо, схватилась лапками с аккуратными коготками за волосы, согревая своим маленьким тельцем. С ужасом подумала: не могу ее потерять. Я настолько привязалась к невероятно умному существу, что просто не представляю себе жизни вдали от черных бусинок ее глаз. Здорово, что белки в хороших условиях и до восемнадцати лет доживают…
Впрочем, человек может пережить практически все.
Мне было одиннадцать, когда мама умерла, сильно заболев зимой. Я хорошо помню ее усталое лицо, запах замешанного теста и пирогов с квашеной капустой… Староста тогда решил, что лишний рот они не потянут – отдали меня в приют ближайшего города (до которого было двое суток пути по грунтовой дороге). Уже оттуда перевели в другой город. Другой приют… Так все детство я и кочевала с одного места в другое. А замуж вышла за москвича. По любви. Тогда еще и такое было, да. Приняли безродную в семью столичного профессора и его жены-еврейки. Как родная дочь им была. И слова лихого ни разу не услышала. Золотые были люди!
Но всю жизнь, стоило только в парке или лесу каком очутиться, я вспоминала родной дом. Маму. Могилку с сиротливым крестом. Но так ни разу и не поехала. А теперь и правда: когда, если не сейчас?
Приеду, обустроюсь, устрою себе курорт. Благо, денег хватает. Всем курортам – курорт! Тут тебе и воздух свежайший, и вода чистейшая, молоко прямо из-под коровы, творог, сметана, овощи с фруктами прямо здесь же выращенные…
Тьфу, ты. Мысли какие аппетитные! Прямо проголодалась.
А погода-то шепчет! Солнце светит, деревья, омытые дождем, сверкают. Благодать!
 
***
 
Я приехала в районный центр и обомлела. Городок, в котором меня в первый приют приняли, уже исчез. Там завод был, из глины посуду делали. Глина закончилась, завод закрылся, люди постепенно разъехались. Я-то думала, что это дед «гугл» в кои-то веки знает не все. А тут…
 Вот и пришлось мне изрядно помучиться, чтобы нужные сведения в ближайшем живом городке найти. Как оказалось, коротка человеческая память! Старики разве что и помнят еще. Но все же… Дорогу осилит идущий.
– Ну, давай так, Машка. Если мы с тобой в архиве карты старые с нужными пометками найдем – будь что будет! Двинемся к Выселкам даже через лес. Ну а если нет ... Тут уж не судьба, придется нам домой не солоно хлебавши возвращаться.
Машка сидела в сумке, выставив наружу лишь голову, и зорко наблюдала за всем происходящим вокруг. А как иначе? Вдруг я сдуру на красный свет идти надумаю?
Но на выходе из здания архива меня словно под дых ударили. В тени на лавочке сидел парень. Парень как парень, ничего необычного, но таким потерянным и одиноким был его взгляд, как у раненого зверя. Моя душа вздрогнула.
– Ты чей будешь? – Подошла к нему, свой самый грозный вид приняв. – Как звать?
Он вздрогнул. Дернулся, чтобы на ноги вскочить, но так и не сделал этого. Понурился только еще сильнее.
– Павел.
– Пойдем, Паша, пообедаем. Я угощаю.
 
Парень ел торопливо, жадно, заглатывая большие куски пищи, то и дело посматривая на высунувшуюся из сумки мордочку Машки.
– Сколько тебе лет? – дождавшись, пока парень перейдет к чаю, спросила мягко.
– Восемнадцать. Я совершеннолетний!
Мне пришлось кивнуть, успокаивая молодого мужчину. Я не собиралась причинять ему вред, но доверие ведь еще нужно заслужить?
– Что с тобой случилось? – Погладила Машку, подала ей кусочек яблока.
Павел на мой вопрос нахмурился, сжал руки в кулаки.
– Вам-то какое дело?
Я вздохнула тяжело, пожала плечами.
– Баба Катя меня зовут. Катерина Семеновна. Я родом из этих краев. Вот хочу деревеньку, в которой родилась, найти, проводник нужен. Может, знаешь кого-то подходящего?
Павел выдохнул рвано, резко. Вскинулся.
– Я могу провести! За деньги.
Я кивнула. 
– Хорошо здесь все знаешь?
– Я вырос у деда-лесничего. Мы вместе все время ходили в лес. Он обучал меня… Родители лишь иногда на выходные приезжали. Даже в школу сельскую ходил. – Наполненный болью взгляд резал не хуже ножа.
– И что случилось потом?
Машка, пользуясь нашей занятостью, вылезла из сумки и ловко забралась парню на плечо. Он не протестовал. Обнял-прижал ее к плечу, прикрыл глаза, успокаиваясь.
– Умер он, – ответил тихо. – А родители меня, не дав даже попрощаться, в военное училище отдали. Но, когда восемнадцать исполнилось, сбежал.
– Ну, о лучшем проводнике не могла и мечтать. – Улыбнулась. – Это ли не судьба?
Пальцы Павла, которыми он прижимал к себе Машку, начали мелко дрожать. Заметила капельки влаги в уголках глаз.
– Так что, сможешь меня провести? Я ищу деревню Выселки.
Он кивнул. Отвернулся.
– Снаряжение нужно. Я о такой не знаю, но знаю, где информацию искать.
– Вот и хорошо. Деньги у меня есть. Командуй. – Потянувшись, накрыла прохладную ладонь своей старческой рукой. – Все будет хорошо, поверь мне, старой женщине, много повидавшей на своем веку.
 
***
 
Было раннее утро, туман вокруг как молоко. Воздух от чистоты просто звенел. Я стояла на пустом полуразрушенном перроне и не узнавала его, конечно. В руках клюка, за спиной рюкзак со всем необходимым. Впереди путь домой, каким бы он ни был.
Павел, покрутив головой, посмотрел вопросительно:
– Идем?
– Ну, пошли, конечно.
Шаг за шагом, шаг за шагом под густые кроны вековых деревьев, по узкой, вытоптанной множеством ног тропе. Бодро, с надеждой. Я хоть и старушка солидных семидесяти лет, но еще ого-го! Давление, правда, шалит иногда. Но в остальном, считай, что молодуха! Худенькая, низенькая, сухонькая. И чем старше становлюсь, тем все сильнее усыхаю. Как рыбка-таранька, ей богу! Зато двигаюсь относительно легко.
Машка больше не пряталась в сумке. Она, как и положено полноценному участнику группы, с умным видом изучала окрестности. Иногда, для улучшения обзора, просилась на плечо высокого Павла, но все больше взбираясь мне по туго заплетенным волосам на голову. А я и не против. Люблю ее.
Шли мы долго. С перерывами, частыми остановками. Павел сначала стеснялся, но потом начал мне о травах рассказывать, грибы собирать, даже ягоды какие-то нашел. А когда идти мне стало невмоготу, лагерь разбили. Павел палатку поставил, костер разжег. Даже Машка хворост в зубах носить помогала.
– Паша, я предупредить тебя должна.
– Что, баб Катя?
– Чувствую, что скоро умру. Ты не пугайся, если что. Ладно? Закопай просто да крест из веток поставь. Я не в обиде. Вещи все нужные себе заберешь и деньги – это оплата за твою службу мне будет. Понял?
– Вы чего удумали? – Парень, высыпав крупу в котелок, закрыл крышку. – Семьдесят лет продержались и еще годик проживете. Уж ради меня, постарайтесь! Я к вам только-только привыкать начал.
И шутит, вроде, а глаза серьезные, сухие. Больно ему, что родным людям не нужен.
– Вот что, Паша, усыновлю-ка тебя.
– Что? Не надо мне вашей жалости! – Ишь как быстро на ноги вскочил.
– Гордый, значит? Откажешь бабушке при смерти в такой просьбе?
– Тьфу на вас, баб Катя. Хочется - усыновляйте. – Отвернулся.
А я удовлетворенно глаза закрыла. То-то же. Плохо совсем одному по свету мыкаться. Расскажу ему все подробно. Как меня не станет, пусть к детям моим едет с еще одним письмом, которое каждый день по чуть-чуть писать стану – последняя моя воля такая будет, значится. А уж мои-то не подведут.
 
Через два дня вышли мы к поселку Бурый. Ну как вышли: выползли бодрым черепашьим шагом – переоценила я себя.
А ведь подвели ноги мои, и клюка не спасла. Это вам не по городу, по асфальту, по чистым улочкам ходить. Кочки да трава сорная, камни и норы мышиные – далеко не уйдешь. А уж больными ногами…
Кто-то скажет, что машину нанять было можно. Но желающих ехать по грунтовой дороге целые сутки в одну сторону не нашлось. А те, что априори согласны на все, таких деньжищ запросили… Тьфу, в общем.
Ну, ничего. И на своих двоих осилили.
 
Встречали нас в Буром три десятка больших дворов, обнесенных общим высоким забором, больше напоминающим деревянную крепостную стену. От зверья защищаются?
Мы услышали много хозяйственных звуков внутри поселка, увидели возделанные поля снаружи. Даже столбы с электричеством заметили. Цивилизация!
– Эге-гей! Хозяева?! Есть кто? – закричал Павел, пока я кряхтела, сидя на невысоком пне. Спина моя, спинушка…
Ворота были заперты, да и не видно никого из людей.
Пока Павел пошел искать местных жителей, телефон из чехла достала. Включила. Сеть есть – живем!
– Привет, Ирочка! Что? Нет, не хочу я видео, так говори. Что? Нормально добрались…
Когда уже и сама подумывала Павла идти искать, из-за забора показалось сначала заросшее густой бородой лицо, а после, оценив опасность, и сам хозяин вышел.
– Вы кто, бабушка, будете?
– Путники мы, – ответила степенно. – Со мной еще парень. Отошел куда-то. Я родом из деревни Выселки. Здесь недалеко должна быть. Выросла там, но уж лет как шестьдесят не была. Вот решила на мамину могилку… – В горле образовался ком, в сердце защемило.
Но тут очень вовремя вернулся Павел.
– Мы бы хотели переночевать у вас, а утром лошадку с возом нанять и к Выселкам поехать. Это возможно? Далеко деревня отсюда?
– Так лет десять как нет уж Выселок. – Сдвинув соломенную шляпу, почесал затылок мужик. – Там всего домов с пяток мелких было. Охотники жили. На зиму к нам в общинный дом перебирались, летом там на промысел ходили. А как была гроза, молния пожару им наделала. Лес горел, вот и Выселки пострадали. Охотники к нам насовсем переехали с семьями да детьми.
– Но все же, подвезет меня кто?
– Найдем, конечно. Могилка – дело святое.
…
 
– И что, дети думают, что вы на курорт поехали? – Сплеснула руками хозяйка Ольга, молодящаяся женщина примерно пятидесяти лет.
– Да. Надо, кстати, пока совсем в глушь не уехали, сообщникам своим отзвониться. – Усмехнулась, вдыхая аромат свежеиспеченного в настоящей печи хлеба.
– Во дела. Приключение настоящее! А у нас из новостей только то, что телевизор сломался. – Она принялась убирать ужин со стола. Павел уже спать ушел, а я вот, хоть и устала очень сильно, глаз сомкнуть не могла.
– Я, честно говоря, слабо себе представляю жизнь в настолько… отдаленном месте, – сказала мягко, опасаясь Ольгу обидеть. – Ни одного магазина у вас тут, ни аптеки. В детстве все казалось иначе. Воспринималось по-другому. Вы каждый раз за покупками на лошадях в город ездите?
– Ну, начнем с того, что у Поповича машина имеется, – сказала важно. – Мы ею в город товары на продажу возим, ну и обратно, что кому нужно. Знаете, поделки наши, одежду и игрушки «хэнд мейдом» теперь называют и за сумасшедшие деньги для иностранцев покупают. А оно ж свистулька из дерева! – Мы посмеялись немного. А я вспомнила, как и сама через интернет у каких-то барыг-перекупщиков такие поделки домой покупала. И смех и грех! – Во-вторых, к нам батюшка каждое воскресенье приезжает, службу служит. С ним тоже можно договориться, если уж очень нужно. Почтальон почту и пенсию привозит раз в месяц. А еще по деревенькам, вроде нашей, передвижная лавка ездит – фура со всевозможными товарами. График имеется, когда ждать ее. С лекарствами хуже. Но тут уж у каждой хозяйки запас имеется свой, а у старосты общий – то, что дороже или редко кому понадобиться может.
– Ну а если плохо резко стало кому-то? Скорая ведь сюда по грунтовой дороге, по лесам не доедет. Ну уж точно не быстро.
– Так, а знахарка зачем? Но ежели с нею самой что-то случится, тогда да – беда. – Женщина поставила передо мной чашку с травяным чаем.
Я не знала, что на это ответить, а потому решила промолчать. Нечего со своим уставом… Вздохнув, потерла рукой ноющие коленки. Эх, а ведь когда-то плясать могла ночь напролет, а утром на работу бежать, не чувствуя усталости.
Налив и себе чашку ароматного напитка, хозяйка села напротив.
– Но вообще, я вам так скажу, теть Катя: главное, с хозяевами договориться. И не смейте смеяться или отмахиваться! Вы не в городе, где у них сил нет практически. Запутают ноги, глаза отведут и все – поминай как звали. А вы мне понравились. – Отвела взгляд стыдливо. – Денег не пожалели, хоть и не просила.
– Я не поняла, Оленька, о каких хозяевах речь? Землю выкупил кто-то?
Женщина посмотрела на меня как на маленькую.
– Так о нечисти вам толкую, – сказала серьезно. И ни одной смешинки в глазах.
– Хм-м… – Посмотрела на свой напиток. Может у них травы… особенные? Или это просто такие сильные суеверия в глубинке? – И что? – Любопытство все же пересилило. – Как нужно договариваться?
– Утром, когда только из поселка в лес въедете, пень под большим кустом увидите. Там еще углубление выдолблено. На пень кусок хлеба на тряпицу положить нужно, а в углубление молока налить.
– Это зачем?
– Это чтобы леший знал, что вы из своих, а не городских – приезжих, и не чинил преград по пути. – Пальцы женщины мелко подрагивали, словно мысленно она играла на каком-то инструменте. – Я вам об этом рассказываю, так как заговорами должен старший заниматься. Если то же самое сделает возничий ваш или Павел, это уже неуважение. Только хуже будет.
– Ага, – кивнула, показывая, что услышала. – А что может сделать леший? – Я уже предвкушала, как начну писать письмо родным. Как опишу эту встречу и то, что Ольга мне при свете лишь тлеющих в печи огней да одной тусклой лампочки в коридоре рассказала.
– Леший – защитник леса. А вы к нему в гости идете. Дорогу топтать будете, грибы и ягоды собирать, костры жечь. Ему больно от этих разрушений. Может дорогу запутать – из трех сосен не выберетесь, может ручей спрятать – жаждой замучаетесь, может и трясину под ноги подсунуть или зверье натравить, но это редко. Зверье ему жалко.
– Ну, спасибо за предупреждение! – сказала я искренне, ведь видно, что Ольга верит, а потому уберечь меня хочет чистосердечно. А это многого стоит.
– Ну что вы, тетя Катя! Вы возвращайтесь к нам. И знаете что? Оставайтесь жить! Вот хоть у нас с Микиткой. Чувствуется в вас… наша кровь.
– Это какая же?
– Неразбавленная. Слушать и слышать мир вокруг умеющая. – Она грустно улыбнулась. – Очень мало тех, кто еще что-то умеет. Кабы войны с малым народцем не случилось, когда последние ведающие исчезнут. Я вот уже ни на что не годная. Подарки, как положено, оставляю. Наговоры все знаю. Праздники соблюдаю. А увидеть того же лешего не смогу. Хотя мама моя, улыбаясь лукаво, говорила, что он тот еще… озорник. – Ольга закрыла глаза мечтательно. – А мне хоть бы одним глазком…