Веле Штылвелд, Игорь Сокол : Привод в Зурбагане, Нф-рассказ

Веле Штылвелд, Игорь Сокол : Привод в Зурбагане, Нф-рассказ

Веле Штылвелд и Игорь Сокол: Привод в Зурбагане
© Ирина Диденко: Где-то в городе Лисс
 

Третий час кряду шатаюсь по морской набережной Зурбагана,пытаясь понять,кем я стал. Моросит мелкий сентябрьский дождик,в порту слышатся глухие печальные звуки недонатруженного биндюжника и матроса…Это каботажный порт,словно полинявшего моря.Сегодня и городом,и портом управляют внезапно пришедшие интервенты,которые пришли просто взять то,что плохо лежит,и им это удалось безо всякого сопротивления…Потому, что Зурбаган вечен, а иношельцев – стада…Однажды и эти погрузятся на корабли,и даже если весь Зурбаган сроют и вывезут с собою до основания,земля в очередной раз весь возродит новый город…А остатки старого внезапными штормами погребет под собой море…Ну,то такое…История имеет свои законы…
Иное дело,каким образом и на кой самого меня занесло в этот полусказочный,а ныне еще и сплошь провинциальный Город…  Когда-то в молодости моих прошлых кумиров Лисс и Зурбаган были на слуху,но потом вроде истаяли в повседневной обыденности,пока за ними не пришли очередные новые интервенты…Теперь я пытался понять, а кем же сам я стал в это неуютное время?..
Дождик по-прежнему моросил…Думаю, сентябрьский, но при нынешнем климатическом сдвиге за окнами мог быть и август,и октябрь…Так что, положим, сентябрь…Не сказать же занесло меня в мартобре…И прибавить, какого счастья вам еще не хватает,когда из репродуктора доносится:

Мои слова нужны едва ли,
ведь говорю не в первый раз -
мы Зурбаган не потеряли,
мы разменяли свой карас…

В голове промелькнул некий странный калейдоскоп…Прошла едва ли знакомая прежде мне покадровка,и я внезапно оказался на террасе летнего кафешантана, словно отброшенный,честное слово,не в мое прошлое…Теперь я впивался зубами в одновременно ватный и сочный шашлык,почти не ощущая его вкуса. Словно изготовили его и преподнесли мне неведомые гуманоиды – бесполезно услужливые и почти неосязаемые…В голове стоял всё тот же настойчивый вопрос:
- Кто я теперь,после того как проснулся в гостиничном номере почти незнакомого, хотя давно  любимого Города,где ни разу не был,но о котором знал все до последней буквы ещё от моего отца – каботажного шкипера и морского бродяги… Который когда-то подпевал эту песню:

Теперь не люди мы, а щепы -
нас бьет о берег дней прибой.
Где взять у Города зацепы,
чтоб стать со временем собой…

 Я подошел к зеркалу едва ли ни раритетного шифоньера.Из зеркала на меня смотрело изображение чужого внутренне опущенного человека.Похоже,что теперь это и был я…В кармане нисколько не моднявого пиджака я обнаружил паспорт на чужое имя.Не будучи преступником,я словно оказался на нелегальном положении…
Вот так и пей с Нобелевскими лауреатами. Мой одногруппник Арнольд Ордынский тот еще выдумщик, и его «нобелевка» точно самого его в чем-то сподвижила,и надо же,на беду,дала ему оторваться на мне…Но пока мне к туманоидам рановато…
За спиной десантура,«розовые корветы»,спецназ и на всю голову отмороженные отцы-командиры… Оттого-то все мы сегодня в отставке…
Вот и велено жить «перекати-полем» в очередной волчьей стае серых гусей…

Жили у Ягуси со спецназа гуси…
Бросьте кривотолки – гуси, а не волки…

Так что мог случится и Зурбаган, хотя на карте его не сыскать…Было предписано согласно контракту быть ко времени и месту,и вот я здесь? Не похоже…Ни одной конспирологической точки – ни тебе карт, ни оружия, ни летного шоколада...Нет, даже наоборот… В кармане сплошные слипшиеся козенаки…Наверно,я индивидуально понадобился каким-то криминальным структурам, или всё-таки прибыл под прикрытием представителя закона.И значит ли это, что я,согласно не доведенной до меня легенды,просто ординарная личность, почти чмушник житейский?!Ничего себе сюрприз!Удружил мне в этом мой бывший приятель,этот несносный Адик Волынский с распухшими варениками асимметричных губ и обмылками разбитых ушей, а к тому - с заплывшими глазками некого полусвина. Таких, хоть и не берут в космонавты,но во всяческих мировых правительствах и антивоенных комитетах их более чем…
О том, как Адик Волынский стал Арнольдом Ордынским расскажу как-нибудь позже, на потом…Не соскучитесь…А пока скучать и мне не пришлось…Одним словом, все это похоже на его проделки,шалопая лауреатистого, с какой стороны за уши его не верти… И всё это в стиле особо шокирующей гипотезы: хочешь верь, а хочешь – проверь…
При  выходе из коридора на лестничную площадку  тупо ощущаю,как между лопаток в меня упирается дуло немалого не табельного ствола.Точно бандюки! Этих не спутаешь ни с кем иным.В последний раз такое было на армейских учениях, но то была игра силовых парней, а тут, похоже, было не до игры,поскольку здесь вам не тут, а там…
И тут же ушную раковину пробурило злобное шипение явно будущего пациента:
- Руки за спину, тварь! Думал,что тебя не достанем?Пришел твой конец!
Вслед за грубым окриком явно не нежным голосом говорящего,прозвучал почти бабий голос подельника:
- Жаль, что в нашей стране нет казни на электрическом стуле.Ты до нее дозрел!И заслужил вполне крепкой поджарки…До полного барбекю!
На голову мне был наброшен непроницаемый на свет плотный черный мешок. Но в нем было почти комфортно дышать,что и позволило хоть как-то собраться с мыслями.
- Парни,козенаки не желаете,а то у меня их полный карман. Знать бы еще только – на хрена…
- Заткнись!..
Уже на допросе неожиданно узнал,кто я.Оказалось,что давно разыскиваемый маньяк и серийный убийца,уничтоживший пятьдесят человек,а ко всему сбежавший на линию соприкосновения республиканских и имперских войск в качестве снайпера-одиночки,который не приходил в расположение линейного подразделения на линии соприкосновения даже за набоями,которые добывал сам.А то как же,ведь за каждый израсходованный патрон руководство подразделения вычитало три доллара пятьдесят центов в пересчете на мировую валюту,а к тому же в жертвы выставляли зеленую пацанву из сирот,а убивать таких я не хотел…
Выискивал для себя остепененных властью и возрастом,будто мстил тем,кто никуда не бежал,а отлеживался по несколько дней тут же у места засады, скатываясь в заранее обустроенное лежбище, по-волчьи определяя,в какую сторону даже малый ветерок будет гнать по розе ветров его собственный запах… Хлопнул несколько из своих, что как в учебке целились по пацанве, но разочаровался:убивать опущенцев было не в кайф…
Прежде промышляв в треугольнике страха Ростов-Таганрог- Шахты,но и на фронте его окрестили с обеих сторон – Зверь.И это еще не все.Оказалось, что на счету Зверя есть и жертвы его диких рейдов на Луганщине.Хотели списать на региональных партизан,но обе стороны этой странной войны за партизанщину карали люто,и почерк каждого такого «героя» не вписывался в олигархическую парадигму нынешней бойни за приписных рабов и ресурсы.
Партизан обычно отлавливали и первыми отправляли на обмен, правда, не в полноформатном виде…Но этот цинизм оправдывала эта многолетняя нелепейшая война, а вот Зверя – нет…Так что, хоть и не все случаи были доказаны, но они точно имели под собой сыскную объективу: «Зверь»…
Вот в чьё тело запихнул мое сознание горе супер-ученый Арнольд Ордынский, он же Адик Волынский,он же давнишний дружок-пирожок,будь бы он трижды неладен,придурок туев!
А ведь как стелил, мол, всего-то примешь участие в триумфальном нобелевском эксперименте!.. Залил «вискарём»,затараторил о вечном,о добровольцах-испытателях человеческого естества,подсунул подписать договор на двадцать тысяч зеленых,да к тому взял подписку о неразглашения,и отправил прямиком…в ад!И я явно под воздействием гипноза всё это, как говорится, просто съел, как от мертвого осла уши!..И принял себе приговор!
Да, вот почему я и оказался в зоне порто-франко давно подзабытого Зурбагана, где имперцы и республиканцы на равных извечно отдыхали от дел праведных и не очень… Пробраться-добраться сюда было нелегко, поскольку  этот волшебный уголок ветхозаветного мира друг от дружки тщательно охраняли и те, и другие,особенно с тех пор,как обе стороны попали под европейские санкции…
С тех пор старый Зурбаган стал раем для избранных, и хоть многие пытались называть его Ялтой – это была не Ялта… Это был… Зурбаган! Я только представил, каких усилий стоило сюда мне прорваться! И поэтому молчать я не стал. Выложил всё!  О том, как мы встретились впервые, когда этот вареникообразный шнобиле-нобиле впервые приехал в наш областной город после двадцатилетней разлуки.
Тогда именно его забрали в некое закрытое НИИ, и он словно растворился в окрестных кодах секретности. Вроде и был у него адрес и личные привязанности, семья и хобби, любовницы и пьянки, взлеты и падения, к тому же в институте он слыл отвратнейшим стукачем, и у многих чесались руки пройтись по его наглым вареникам, но он словно растворился как черный кот Шредингера – словно и бы, и не был… Помню, он продемонстрировал мне какой-то особый портативный аппарат, внешне похожий на те колпаки, что одевают в парикмахерских дамам, делающим там часами прически типа « я упала с самосвала, тормозила головой». Такие помпезные даже при явном лысоголовье!.. Только назначение этой штуковины совсем было иным…
- Здесь собраны записи психических индувидуальностей чуть ли не со всех стран Европы, - заливаясь соловьем, затараторил, в ту пору для меня новоявленный Арнольд Ордынский. – Это изобретение как никогда актуально и может реально помочь в деле преодоления международных конфликтов: полчаса сидения под этим колпаком и армянин из Нагорного Карабаха может на время стать азербайджанцем. Или наоборот… Так практически любой человек может побывать в шкуре своего земного врага, и на время обрести  другую национальность, расу, или войти в иной социальный слой,  чтобы взглянуть на мир чужими глазами!
Как говориться, понять, значит простить… Вот почему многие конфликты будут вскоре разрешены…Ты готов стать столь важным для землям первым естествоиспытателем? – здесь щелочки глаз ученого сощурились как у рыночного лоточника-прохиндея. Ясный пень, что наружу из тайного ученого вырвался незабвенный институтский жулик Адик Волынский…
- А что, - внезапно более чем решительно ответил я. – Чего уж там, наливай!
- Желаешь продолжения банкета, подпиши анкету естествоиспытателя, а к ней договор…  Ставь птицу, получай двадцать косарей зелени и бухай… Пока не попустит…
Я сдался под его натиском и ответил: «Да!». Кто мог тогда ожидать, что Адик Ордынский окажется таким подлецом?.. Обо всё этом я, конечно, рассказал на допросе, но понимания не дождался… Люди в штатском есть людьми в штатском… У них все обставлено под допросы с протоколами и методами дознания всяческих степеней… Случается подследственные умирают, случается, что и нет… Но с маньяком дело беспоиграшное… Его еще как можно обыграть и преподнести публике, и что особенно редкий случай – под одобрямс с обеих сторон. Нет, кем бы они не были, убивать меня они были не намерены…  Но с другой стороны, мало ли что может нагородить маньяк, пытаясь себя выгородить… Мол, не виноватый я, они сами нарвались… Те же имперские снайпера. Вышли на договорняк, пострелять по сиротам, а их взяли в засаду… Мол, какие договорняки с республиканцами… Или с теми же имперцами…
Эй, ну кто вы там, судьи и дознаватели? Не виноват я, сами они нарвались на остатки во мне человеческого… Один из членов следственной группы даже вдохнул с притворным участием:
- Ты когда-то даже спас моего сына, вытащил чуть ли не из под колес грузовика… Сегодня пацану двенадцать, а мог бы и не жить… Если бы не ты… Ты же был человеком, Пашка! – О, да я едва ли не святой Павел, вот только нет у меня ключей от спасения… Да и ничьего сына я из-под или от грузовика не спасал… Как и не убивал полсотни человек этих, тех еще, как видно, людишек… Это всё не я, да и не Павел я, а от самого рожденья Кондрат… Но кто же мне поверит?..
Пусть не упрекает меня разочарованный читатель, что лишаю его эффективных сцен дальнейшего побега и погони… Ничего этого как раз-то и не было. Из такого каменного мешка, в котором я оказался, побег был просто невозможен. Прежний царь знал толк в строительстве казематов древней империи… Во всяком случае опишу тюремный стандарт: три угловых четырехэтажных башни-туры, четвертая разрушена еще во времена Она, соединенные пятиметровой стеной шириной полтора метра, внутренние караулы, затем  пятнадцатиметровый по ширине всего периметра двор, и вторая четырехметровая стена, за которой самая обыкновенная трехэтажная губа со стенами в те же полтора метра. В камере свет и холод. Кинжальные рассветы, дриблинговые закаты, баланда и чай без сахара одного внутреннего сугрева организма ради…
Побег невозможен… Во всяком случае для таких вот как я – то ли Савлов, то ли Кондратов… Побежит Павел – его тут же Кондратий хватит, а побежит Кондрат, тут же примут за Павла и пристрелят как падлу…
Оставалось уповать только на то, что незабвенный прохиндей Арнольд Волынский, он же чертов Арчибальд Ордынский строго по повестке придет на суд и подтвердит мои показания, типа, не виноватая я… А то все виноват, виноват, и всё новые и новые эпизоды… Мол, вот еще и этого курсанта, сволочь такая, грохнул… А он же, паинька, в стрельбе по целям тренировался. Ну, и что, что живые… Они же для того у противника и куплены, потому как сироты и нахлебники…
Однажды во время одного такого судебного заседания, а судили-рядили долго, поэпизодно, из глубины вечно полупустого сонного зала внезапно раздался возглас:
- Вы не того судите, господа! Это не маньяк! В том, что случилось, моя вина – Арнольда Ордынского, лауреата Нобелевской премии в области прикладной парафизики. Если нужно, я готов свидетельствовать, по сути, здесь происходящего… пройти детектор лжи и дать соответствующие показания. Суть не в преступлении, а в науке… Перед вами не Павел, а Кондрат, но свидетельствовать буду без свидетелей… И уберите камеры, а то их сами понимаете уже без вас уберут.
И точно, в за вошли стандартные люди в сером – плащи, шляпы, обувка и даже защитные очки были а них серого цвета. Зал опустел… Из него удалили всех, на ком не было единого серообразия… Кто-то попытался возмутиться, но его ожидал увесистый и точный тумак, после которого он едва не вышиб дверной косяк собственною башкой… Башка прошла в миллиметре от роковой вешки… Вот уж точно, пешки – не орешки…
Арнольд Ордынский очень мерно и скучно, пережевывая между варениками губ слова, поведал судейской коллегии и большому жюри о том, что, как оказалось, настоящий маньяк, прослышав об открытиях ученого, пришел к нему сам и попросил устроить ему спешный средиземноморский тур. Он, видите ли, давно мечтал посетить Мальту или Тунис, просто наводненный эсенговским жульем, для которых у него были уготованы известные вам методы воздействия и возмездия… Да вот финансы не позволяли…
Тут и сговорились два отпетых авантюриста – маньяк и ученый о возможном гешефте… Гешефтмахер Арнольд предложил маньяку Павлу посидеть полчаса в кресле под его аппаратом, что сознание матерого убийцы временно было перемещен в тело более денежного соотечественника, которым и явился Кондрат.
Выбор пал именно на него потому, что как раз Кондрат и нацелился посетить Мальту единственно за тем, чтобы поесть там вдоволь особых тамошних корзиночек с козьим сыром с луговыми и альпийскими травами… Так произошел этот подлог, а который, между прочим Кондрат получил сатисфакцию в размере двадцати тысяч долларов…
- Так то же было по пьянее, да и где эти тысячи долларов?
- Как где? На вашем счету в банке… Правда, ими временно пользуется ваш визави… Хотя было ясно, что из круиза тот не вернется, но я сдал его в Интерпол и его уже везут в этот зал. А у меня здесь прибор… Так что за час правосудие получит убийцу, Кондрат – столь долгожданную свободу, а я убеждение в том, что мое изобретение действенно…
- А деньги?
- Ну да, деньги… За преступника такого масштаба готовы заплатить и имперские и республиканские власти… Как говорится, война войной, а обед по расписанию. Среди подписанных тобою бумаг была и, извиняюсь за жаргон, и твоя сексотка в Интерпол. Заинтересованные страны обязаны выплатить тебе по пятнадцать тысяч евро – а это и имперская и республиканская юрисдикция… В Зурбагане действительны обе…
- Ну и надаю я тебе по шее, приятель мой Арчи…
- Я предусмотрел и это, Кондрат. Ты республиканец, и тебя депортируют в республику, а я имперец -  меня тоже депортируют, но в империю… Так что мне с тобою явно не по дороге… Деньки твои – пользуйся, слава моя и загривок мой цел.
Короче говоря, с этими словами судебное заседание превратилось в фарс. Когда же в зал в цепях доставили меня самого. Я увидел свою счастливую сытую рожу, под которой до времени все еще скрывались мозги конченного ублюдка… Это были его последние счастливые минуты… Первым в прибор засунули мою голову с Мальты… И нас, Кондратов оказалось двое, затем прибор одели на тело Павла, и я снова оказался один, но уже в своем собственном теле, тогда как Павла принялись тут же в зале освидетельствовать всяческие психологи и психиатры. Он упорно лгал и изворачивался, но его подключили под особый детектор лжи и он тут же забился в очень правдивых конвульсиях… Это с его стороны было очень больно, но благородно…
Я же возвратился домой хоть и под конвоем до самой границы, и все бы ничего – в зачете и деньги, и приключение, но… в страны Средиземноморья отныне я не въездной… Там до сих пор ищут то плутоватого докера из Дурреса, то ушлого почтальона из Лутраки, то художника-пастозника из Будвы, одним словом, типа весьма специфического, но что удивительно – точно с моей той еще рожей… Правда, убивать я не стал, как видно не тот состав крови, но вот плутовать был еще о-го-го как горазд…