Веле Штылвелд, Игорь Сокол:мозаика - опасная игра,нф-сборник

Игорь Сокол: Мозаика - опасная игра, под редакцией Веле Штылвелда

2349 год. Пояс астероидов.

Космический шатл приближался к орбите искусственного орбитального комплекса.

Серж Бобров – стажер космофлота, награжденный осмиевым нагрудным знаком за пятую экспедицию на Плутон, не отрываясь глядел на бортовой обзорный экран. В черном безмолвии окрестного космоса возникала громада рукотворного космического объекта, подобного которому человечество еще не создавало.

Внутри сверкающего холодными огнями металлокерамического исполина, созданного усилиями землян, пульсировало огромное киберсердце – новейший пространственно-временной преобразователь.

Корабль замедлил ход и не спеша начал маневр – облет искусственного астероида. Его трудно было с чем-либо сравнивать: технические переплетения нескольких естественных астероидов создавали невероятную ажурную конструкцию, равной которой не было в Солнечной системе.

Серж услыхал сдавленный шепот взволнованного Патрика Брайена:

– Вот она, наша гордость! Какие открываются перспективы! Это целый космический мегаполис! Прежде о таком только мечтали... А мы увидим всю его необозримую мощь.

Серж обернулся и устало взглянул на шефа:

– Не совсем понимаю ваши восторги, сэр. Зачем, собственно, было городить такой огромный поисково-спасательный центр, если речь шла всего о двух-трех пропавших экспедициях? Ведь можно было организовать мобильные поисковые службы.

Брайен возразил:

– Вы, Серж, не до конца понимаете, для чего создан преобразователь... О главном назначении этого космического Вавилона руководство пока умалчивает. Наше дело – служба. Мы в числе других пограничных эскадр отвечаем за безопасность объектов. Между прочим, ваш осмиевый нагрудник стоит на Земле целое состояние... За то и служим. Но даже если искать одни пропавшие экспедиции, разве это не стоит затраченных усилий?

– Но ведь тех, кого поглотил дальний космос, все равно не вернуть.

– Позвольте спросить, – вмешался сухонький швед-астронавт Ольгерд Сигурдсон. – Как мне кажется, преобразователь позволит уточнить обстоятельства гибели экипажей и проводить длительную рекогносцировку...

– Не гибели, а пропажи, – вежливо уточнил Брайен. – На начальном этапе эксперимента и это не мало. А известно ли вам, господа, старинное понятие: “Бермудский треугольник”, проходил ли кто его в академических курсах?

– Да…, нет…, – раздался нестройный хор голосов собравшихся в тесной кают-компании.

Бобров отметил, что внимание присутствующих переключилось на ожидаемый ответ линейного координатора.

Брайен сказал:

– Во второй половине ХХ-го века, когда уже, казалось, существовала глобальная спутниковая связь, в районе Бермудских островов регулярно пропадали морские суда и самолеты, и никакие средства слежения не могли их затем обнаружить. Этот странный феномен так и не был до конца разгадан и породил множество слухов, некоторые из которых ушли вместе с человечеством в космос: так стали называть места бесследного исчезновения космических кораблей.

Здесь Брайен перевел дух и продолжил:

– Двенадцать лет назад, где-то в созвездии Цефея, пропал космический фрегат “Лунный Альбион”. Имел фотонный ускоритель и “солнечный” парус. На борту находилось 800 исследователей – мужчин и женщин, отправившихся на колонизацию очередной “кислородной” планеты. Но, увы, с тех пор от них – ни ответа, ни привета...

– А что было затем? – поинтересовался корреспондент МИС (Междупланетной Информационной Сети) Гурам Челидзе.

Линейный координатор полетов Срединного Пояса коротко остановил его натиск.

– Потерпите, Гурам, до завтрашней пресс-конференции...

В ответ ему послышался стон, – его изрыгали четыре отчаявшиеся глотки:

– Хорошо, расскажу, но только в общих чертах…

– Что же получается? Космические корабли стоят фантастических денег. Они несут в себе сотни человеческих жизней, которые в глубинах вселенной и вовсе бесценны. Но вот, преодолев колоссальные расстояния между звёздами, пройдя через не один гиперпространственный переход, эти сгустки человеческого разума невозвратно исчезают. В последнее время подобные случаи участились. И это тревожит. Вот вам первое применение пространственно-временного преобразователя: мы создаем в известном четырехмерном континууме направленный луч и устремляем его не только через счетное количество парсеков вперед, но и углубляем его на конечное количество лет назад. То есть в ту критическую точку где, по нашему мнению, незадолго до этого была прервана связь с той или иной экспедицией. Таким образом, мы сможем, наконец, устанавливать причины или даже предотвращать некоторые пропажи. И здесь существует вероятность неудач, но все-таки это решительный шаг.

Брайен взглянул на хронометр.

– Однако скоро подлетаем, господа. Прошу занять исходные положения.

Космическая громада стремительно приближалась. Уже фиксировалось ее гравитационное поле. Шатл, несколько замедлив ход, приступил к плавному причаливанию. Теперь его вели беспилотные ангарные лоцманы. Боброву казалось, что они движутся вдоль гигантского холодильника. Контур комплекса странно люминесцировал едким бледно-белым свечением. Серж подумал: "Может быть, не следовало бы окрашивать это чудо в ослепительный белый цвет". Ответ высветился на центральном табло:

"К сведению прибывающих: комплекс защищен антибактериальным барьером. Все незарегистрированные иноформы космической жизни будут немедленно уничтожены".

Тут же отчаянно вскрикнула стюардесса – из ее ушей выпали и рассыпались в прах клипсы из причудливой инопланетной органики. Мочки ушей девушки стали пунцовыми. Других эксцессов не последовало.

Брайен наклонился к Боброву и тихо сказал:

– Послушайте, Серж, вам будет приятно узнать, что и Зухра приглашена на завтрашнюю пресс-конференцию.

Серж со смущением зычно пробасил:

– Почему вы, Брайен решили, что она вдруг моя?

– Как это есть по-рюськи, – попытался пошутить прекрасно владевший русским языком Брайен, – не стоит Ваньку валять: мне давно известно о ваших доверительных отношениях. Я имел честь самолично айзать, – перешел он на сленг московских хиппи и невинно улыбнулся.