Веле Штылвелд: Последний фонарщик, исторический квест

Веле Штылвелд: Последний фонарщик, исторический квест

© Под редакцией Веле Штылвелда
© Графика Ирины Диденко

Ветеран Отечественной войны 1812 г. И.Т. Радожицкий точно указал на парадоксальный характер восприятия Наполеона современниками, в том числе и в России. По наблюдениям русского воина-мемуариста, если писавшие о Наполеоне, большей частью «бранили его без милосердия, и лаяли как Крылова моська на слона», то «полководцы, министры и законодатели перенимали от него систему войны, политики и даже форму государственного правления». Являясь «врагом всех наций Европы, стремясь поработить их своему самодержавию», Наполеон был вместе с тем «гением войны и политики», «гению подражали, а врага ненавидели»… Но писал я даже не об этом, хотя в Киеве на «вороньей слободе», в старом доходном дореволюционном доме проживала моя бабка-аристократка Красницкая Анна Лаврентьевна жила в двухкомнатной коммунальной квартирке, стойко пропахшей кошачьим запахом, и вмещавшей в себя музейчик памяти душки Бонапарте…

Дух Наполеона, культ его личности сохранялся в поколениях польских  дворян Потоцких-Красницких, как, впрочем, и у всех, по крайней мере, киевских дворян и перекочевал в двадцатые годы прошлого века на многочисленные городские вороньи слободы, где и добывал едва ли не до конца двадцатого века… Помню, как я – еврей-полукровка, лишенный малейших знаний о моей подлунной дворянской подноготной бродил пришлым сомнамбулой по этой странной квартире, у меня под ногами поскрипывали графические листы из элитных дореволюционных графических альбомов о незабвенном величии Наполеона, вокруг меня теснились бюстики и многочисленные настенные барельефы французского императора вперемежку с более огромными бронзовыми барельефами Ленина со Сталином в лавровых венках, явно из пределов  кавказкой Колхиды… По углам вместе с чайными лаковыми китайскими полочками вперемежку висели и теснились портреты первого консула Наполеона и Жозефины нисколько уже не тайно, не по-масонски, как это было принято до Октябрьского переворота 1917 года.  Видно, все мои шляхтечные польские предки были горячими поклонника гения Наполеона… А вот моя публикация настоящего текста на ЛитНет внезапно нарвалась на некую страстную неприязнь…
 

Ольга Н 26.11.2020, 22:08:40 А Вы с кем говорите то? Простите, это вообще что? Я просто не поняла, с кем Вы общаетесь в комментариях? Я, кроме Вас, родимого, и себя, глупой дурочки, на Вашей страничке никого больше и не увидела? Просто мне стало интересно, зачем кому то делать фонетический анализ слов? Почему именно этих слов, а не других? А читать то Ваше творение мне теперь и страшно, не пойму по своей дурости…

 Прийти, обхамить рафинированно и наскоро у меня на страничке? Зачем. Оставлю как реликт глупости. Для своих же читателей вот что скажу, спасибо, что прочитали срез истории, где очевидна многонациональная кузница народной победы над Наполеоном, тогда как аристократия лелеяла память о душке Бонапарте, в том числе и моя польская бабка... У нее был целый музей раритетов эпохи Наполеона...

Основной текст написан еще в 2007 г., и у него уже есть свои писанные прежде службами Интернет, симпатиками и комментаторами заметки на полях - их я да и внимательные читатели принимаем в расчет. В новой редакции ноября 2020  года устранены  некоторые очепятки, неточности и повторы, которые непременно случаются в нынешнем сетевом самиздате, увы…

 Разрыв между коллективной памятью простых людей и аристократией - царской, пролетарской да и национальной очевиден и весьма даже велик. В этом зазоре все больше всяческих диспутов типа: что ел Наполеон, когда пришел на поле он? Бородинское поле. Почему только отборная треть народного воинского ополчения была задействована в кампании против нашествия Наполеона, тогда как две третьих числом до 300 000 человек просто были в отстое...

Собраны были не только огромные людские резервы, но и пропитание, фураж, обмундирование, да, оружия не было, но оно и не предполагалось... Просто активная часть имперского населения царской России не просто была взята в войско, но и в заложники числом каждый десятый взрослый мужчина! Вам это ничего не напоминает... И стояли они в лагерях вплоть до времени амнистии французских военнопленных в августе 1814 года. Два года военных сборов для недопущения аналога французской революции аж до времени декабристов в 1825 г. и польского восстания в 1831 г. Вот видимо за это и обожала русская аристократия душку Наполеона... А простые рубаки часто оставались в европах... Да в таком большом числе, что их там даже сортировали... Где-то так... И историкам здесь есть над чем покорпеть... В чем я им искренне желаю удачи! С уважением, автор.

1.
Я расскажу вам одну внешне обыкновенную, но, по сути, занимательную историю, о которой вскоре заговорят многие. Это будет история о последнем парижском фонарщике. В принципе, был некогда и в Киеве, и в Петербурге свой последний фонарщик, но какое нам до них дело... К тому же эта история началась очень и очень странно, а закончилась ещё более странно, чем кто бы мог этого ожидать…

Шёл в России 1812 г., и шел на Россию французский супостат Наполеон с многотысячной армией… И встало по всей стране народное ополчение… Но сразу честно скажем, по-русски… Так, например, до Волги, куда докатился царский призыв, встали не все и не сразу. Жители Самары, Сызрани, Ставрополя добровольно вступали в народное ополчение только к концу 1812 г. И только тогда 10-ти тысячное Самаро-Симбирское ополчение выступило на фронт. Да и то не десятитысячное… Потому что когда пришла весть о начале наполеоновского нашествия, а вскоре поступил и царский манифест о формировании ополчения, готовых сложить головы за царя и Отечество сыскалось немного.

Положение было серьезным, и правительство требовало последовать примеру московских дворян, выделивших десять человек из каждой сотни крепостных. В Симбирске выбрали начальника ополчения – князя Тенишева, создали комитет по набору “войска” и записали в постановлении: “все дворянство единогласно приняло решение перепоясаться на брань и идти защищать Царя, веру и дома, не щадя живота своего”. После чего определили призвать … трех человек с сотни. Окончить формирование планировали 15 октября. Срочно прибывший командующий округом Толстой настоял на увеличении числа призывников до четырех с сотни...

Единения общества не получилось. Одни проявляли решимость и самопожертвование, другие всячески уклонялись. Наполеон уже стоял в Москве, а Александру I доносили, что из обещанных от Симбирска 9333 человек к 8 октября “перепоясались на брань” лишь 5236. Комплектование затянулось, и когда, наконец, через две с половиной недели ополчение тронулось в путь, оно насчитывало 8560 ратников. Не удалось набрать и необходимого командного состава из симбирских дворян, пришлось звать добровольцев из других губерний. А вот деньги жертвовали хорошо, всего насчитали 1 276 350 рублей.

“Новобранцев” на первых порах разбивали на группы по 25 рядовых и 5 унтер-офицеров и прикрепляли на местах к воинским командам для обучения. Затем ополченцы продолжали знакомиться с ратным делом в лагере под Заславлем, куда они прибыли в декабре 1812 г. и где стояли до июля 1813-го. Туда же подтягивались опоздавшие, постепенно доведя численность до 8994 человек. Всего, в конце концов, было сформировано 3 пехотных полка (вместо четырех обещанных) и один конный. Вскоре ополчение получило 15 тысяч трофейных ружей и двинулось в бой.

Пехотные полки были включены в Польскую армию и с августа 1813 г. по апрель 1814-го осаждали хорошо укрепленную крепость Глогау в Силезии. Там отличились земляки – крестьянин Филипп Карев, крепостной музыкант Орлова-Давыдова, и Андрей Пивнов из села Переволоки. В составе группы добровольцев они захватили вражескую батарею и открыли огонь по французам, а потом, расстреляв снаряды, уничтожили пушки и отошли.

Конный полк ждала другая судьба. Он был направлен под Дрезден, где в жестокой стычке с регулярной кавалерией противника отличился командир эскадрона штаб-ротмистр Нечаев. Свой боевой путь конный полк завершил под Гамбургом.

Пехотные полки были включены в Польскую армию и с августа 1813 г. по апрель 1814-го осаждали хорошо укрепленную крепость Глогау в Силезии. Так что вроде бы всё и было… Всё, да не всё…