Великий Там

Двадцать пятая глава

Там был тверд в своем решении лезть на гору. Возможно, были и другие нехоженые пути, но Мудрейший будто специально избрал самый трудный из всех. Узкая, кривая расщелина у пещеры имела небольшие естественные выбоины и выступы, на неё и указал перст первейшего из путешественников.

Лоо мужественно воспринял мысль о восхождении, не менее мужественно преодолел он несколько уступов, а дальше решимость его пошла на спад. По виду Хар сложно было сказать, довольна она или нет: суровые условия прошлой жизни научили Северную деву воспринимать препятствия на пути как должное.

Старика Сина тропа ужаснула. Попробовал он уцепиться руками за небольшой выступ да подползти, но так и замер в раскоряченном положении. Хар отдала поклажу Лоо и Миа-са и взяла со старика слово, что тот будет молчать весь путь наверх, пока не встанет на собственные ноги, а ежели захочется поворчать, то вот ему тряпочка, которую жевать можно. Никто не думал, что Син согласится, но тот уверенно закивал головой. Тогда Северная дева подвязала его к спине и без слов начала восхождение.

Миа-са не сразу поверила, что Там – Великий и Мудрейший – действительно полезет на гору. Ещё больше она удивлялась тому, как безропотно приняли это остальные путешественники.

В первый день прошли совсем немного и остановились на ближайшем пригодном для отдыха островке. Руки и ноги путников ныли, требуя отдыха, а Син, лишенный такого недуга, вызвался приготовить что-то съестное. Было ли это благодарностью за помощь или особым видом издевательства – неизвестно. Всё приготовленное стариком есть можно было с большим трудом. Пахло оно странно, называлось диковинно, и каждый раз Син уверял, что это традиционное лакомство народа Сошар. Однако, его мало аппетитные блюда Там ел так, будто они вполне съедобны, поэтому и остальные не роптали, чем приводили Миа-са в тихое недоумение. Она боялась обратить внимание новых друзей на то, что ей не нравилось. «Меня взяли в это маленькое племя. И я не повторю ошибок прошлого, я останусь с ними! Буду жить по их негласным законам и привыкну, в конце концов», - так думала она про себя.

Взбираясь на гору, Там уже не торопился так, как раньше, и восхождение казалось путникам бесконечным. С каждым днем воздух становился резче, дышать было тяжело, но ко всему привыкает человек, так и путники привыкли к невкусной еде, к переменчивой погоде, к осторожным шагам и молчаливым подъёмам. Вечерами Миа-са рассказывала выученные наизусть легенды, приправляя ими замысловатые блюда старика Сина, а Син даже не ворчал. Он то и дело помешивал что-то в глубокой миске, крошил, рвал и снова помешивал, вслушиваясь в рассказ девушки. Лоо каждый день играл на Набубу, и по мелодии всегда можно было понять его настроение.

Миа-са думала, что Великий будет их учить чему-то, но Там даже и не пытался. Он только повторял время от времени к месту и не к месту:

- Путь вверх и вниз – один и тот же.

- И что это значит? – спросила она как-то у Лоо, но тот только пожал плечами.

То была не самая высокая гора в мире, но каждый взбирающийся на неё сейчас поспорил бы с этим. Чем выше стремились путники, тем меньше у них получалось пройти за день. Становилось холодно, а когда накрапывал дождь, движение и вовсе замирало. Как-то Лоо обернулся, чтобы посмотреть вниз, и от усталости у него закружилась голова. Хар, следовавшая за ним, вовремя заметила неладное, окликнула друга, и всё обошлось.

На привале Син охотно подтрунивал над беднягой, пока Лоо не выдержал:

- Да хватит уж тебе меня словами колоть! Сам-то сидишь за спиной у Хар и жмуришься, только бы не видеть под собою пропасть! А ты думал, я не знаю? Да как не посмотрю на тебя, всё ты с закрытыми глазами.

Старик Син поёжился и замолчал, буркнув что-то про готовку еды для неблагодарных. На том и закончили. Миа-са любила и эти странные перепалки, и заунывные мелодии Набубу, и свою молчаливую подругу Хар, которой иногда поверяла что-то совсем тайное. Девушка улыбалась, шутила, не спорила и всеми силами старалась быть полезной.

- Вот как ни погляжу на тебя, так всё диву даюсь, хе-хе, – сказал как-то Там.

- А что же удивляет тебя, Великий? – недоуменно поинтересовалась Миа-са.

- Да по всему получается странное дело. Такая ты пригожая и добрая, а в поселении тебя не любили. Сама-то что думаешь?

- Не знаю, из-за того ли… Сейчас я думаю, что неправа была тоже, но дело прошлое, сказанного не вернешь. Несколько лет назад случился пожар в поселении, справиться с которым мы не смогли. Многие хижины заново строить пришлось, поля тоже погорели. Люди долго от потерь оправлялись, и никогда ещё так не радовались приходу АМА, что посетил нас вскоре. Но не в пожаре том беда нашла исход. Хижина моя, что на окраине под деревом, сохранной осталась. Вот уж чего не жалко, подумали бы люди, так это старого покосившегося обиталища, но для меня хижина была местом особым. Туда я таскала дорогие сердцу вещицы, предавалась укромным воспоминаниям и мыслям, и вдруг поняла, что ведь всё это может просто исчезнуть в одно только мгновенье, случись ещё что-нибудь. Ничего не останется, лишь в памяти след, да и тот не вечный. Видала я, как старики свои же имена забывают…

Лоо многозначительно посмотрел на Сина и хмыкнул.

- Если уж прямо совсем говорить, то стало мне страшно. Так страшно, что спать не могла, всё думала, как бы так память о важном сохранить. И вот когда совсем уже извела себя, тогда и придумала! Я сразу с этой своей мыслью неуёмной побежала к жрецам, чтобы ничегошеньки не забыть… Они сидели тогда в уцелевшей большой хижине и решали что-то. Я вбежала в их круг и начала тараторить. Главный жрец одернул меня и попросил говорить по-человечьи, а не лепетать птицей. Они слушали молча, не кивая и не прогоняя, а я всё распалялась и воодушевлялась, и вот, уже в самом конце, жрец оборвал меня, в хижину велел идти, забыв о глупостях.



Отредактировано: 15.11.2019