Версия

Версия

Версия.

   Рассветы и закаты на Курилах необыкновенно красочные и торжественные. Этакое яркое величественное начало дня, когда всё кругом наполняется жизнью, а небо и море играет красками. Багрово-жёлтый диск солнца словно рождается по утрам из глубин океана. День заканчивается сумерками, и темнота неба начинает сливаться с горизонтом, где в воду медленно, затем всё быстрее прячется дневное светило, но неожиданно горизонт на Западе, а затем и сам океан резко меняют свой цвет. Это солнце напоследок бросает свои косые лучи, и подсвечивает облака и океан огнями рампы, словно сцену театра – дневной концерт окончен. Если рассветы здесь похожи на гимн началу нового дня, то в закатах порой чувствуется трагизм – краски могут быть теми же багряными, но со зловещим чёрным ночным оттенком. Солнце словно напоминает всем, что жизнь без него невозможна. Если небо не затянуто туманами и пеленой дождя, и день обещает быть ясным, зрелище поистине волшебное, и его не следует пропускать. В этом Усольцев убедился, встав рано утром, когда немного похолодало, на начинающую желтеть траву выпала обильная роса, но пелена обычного здесь тумана скрыла лишь узкую прибрежную полоску песка, скал и нагромождения сырых камней, обкатанных волнами. Сам остров был хорошо виден, и первые лучи ещё невидимого солнца уже осветили его склоны. С судна остров казался почти нереальным, как мираж, ярким и гористым, вершины вулканов и берег были затянуты туманной дымкой, очертания отдельных гор сливались в единое целое, и Уруп выглядел сплошным скалистым массивом с зелёными склонами, но неприветливо и сурово. Осенние ночи тут были тёмными, но короткими, сезон затяжных дождей ещё не наступил, и светлеть начинало рано. Зрелище восхода солнца сегодня было настолько завораживающим, что вахтенные матросы и Усольцев замерли, устремив свои взгляды на горизонт. Узкая багряная полоска над океаном резко контрастировала со светлой, тоже ещё неширокой полоской неба, и чернотой океана. Потом багрянец стал ярче, и небо над ним порозовело, а на чёрную гладь океана легли первые лучи солнца, ещё скрытого в пучинах Тихого Океана. Пейзаж неба, океана и острова менялся быстро, и оттенки красок на воде и скалах исполняли особый танец, играя всеми цветами радуги, переливаясь, и меняя свои оттенки. Уже целая часть неба на Востоке полыхала алым, оранжевым и красно-желтым светом, а лучи солнца прорезали этот танец красок золотыми дорожками, радиально идущими от огромного диска, по-прежнему скрытого за горизонтом в океане. Волны меняли свой цвет, и становились, то чёрными с синевой, то красными - с зелёными переливами, и опять становились свинцово-стального оттенка, суровыми и угрюмыми.

   Наконец, показался яркий краешек золотисто-красного солнечного диска. Тёмная чернота океана на Востоке со стороны Японии сменилась радужным переливом красок. Небо стало багряно-охряным, зато море, ярко освещённое с одной стороны солнцем, а с неба – отсветами солнечных бликов, продолжало играть цветами, будто исполняя сложную органную партию. Солнечные лучи на поверхности волн причудливо ломались, окрашивая розовым цветом белые пенистые барашки. Был почти полный штиль, но на подводных рифах и коварных каменистых отмелях вода вскипала бурунами, и небольшой ветер гнал барашки волн к берегу, где на камнях дремали сивучи и каланы. У самого берега эти волны шумели прибоем, обдавая скалы солеными брызгами. Залив стылые шершавые языки вулканической лавы, местами хрупкой, выветренной, и искрошенной в шлак, море откатывалось назад, снова пенясь барашками волн, окрашенных в нежный розовый цвет. Всё вместе было необычайно красиво, смолкли даже чайки с бакланами, и солнце всходило в полной тишине, изредка нарушаемой лишь шорохом прибоя.

   Рассвет вставал столь гордо и торжественно, что вахтенные, стоящие на палубе и капитанском мостике небольшого пограничного судна, непроизвольно выпрямились, не отрывая взгляды от горизонта, словно слушали музыку гимна. Но и без музыки, совсем неуместной здесь, в царстве тишины, ощущалось важность момента начала нового дня. Было ясно, почему японцы называют свои острова «Страной восходящего солнца», почему поклоняются ему, и красный диск небесного светила служит им гербом. Здесь восход наступал прямо из глубин океана, и в погожие дни не была зрелища более красочного. Закаты здесь тоже были великолепные, но совсем другого характера, и спутать два этих явления было практически невозможно. Усольцев смотрел жадно, впервые пожалев, что никогда не брал в руки красок и кисть, чтобы сейчас запечатлеть этот момент, когда солнечный диск медленно выходит из пучин океана, и цвета вокруг мгновенно меняются. Да никакими красками невозможно и передать постоянно изменяющуюся картину. Тени людей на палубе, внезапно чётко возникнувшие, едва показался диск солнца, теперь стремительно росли в длину, и падали назад на несколько метров. Вершины вулканов, покрытые снегом, порозовели, а их крутые склоны заиграли багряными и зелеными травяными оттенками. Даже туман подернулся розовой дымкой, а лежащие на береговых валунах усатые сивучи и каланы подставили солнцу свои бока, обдаваемые брызгами прибоя. Звякнула старая медная рында, отбивая склянки, и Усольцев заторопился завтракать, чтобы ещё засветло отправиться на остров Уруп, к которому пограничное судно прибыло накануне поздно вечером, когда догорал кроваво-чёрный закат.

                                                              **********

   Едва лодка причалила к берегу, тишины, как не бывало. Вначале, услышав тарахтенье мотобота, в воду с прибрежных камней лениво соскользнули сивучи и каланы, сразу всплывшие поодаль. Их головы мячиками качались на волнах. Потом крик подняли чайки. Наиболее наглые из них низко проносились над мотоботом, стремясь обдать людей струей жидкого помета. Близ берега прибой оказался шумным, и соленые брызги так и летели, смешиваясь с клочьями тумана. Было сыро, и резко пахло йодом, гнилыми водорослями и сероводородом. Источником запаха этого газа служил небольшой ручей, пробивший себе дорогу из глубин вулканических расщелин сквозь покрытые мхом скользкие камни. Крохотный пляж был покрыт выброшенными штормами осколками морских раковин, старыми пустыми клешнями крабов и клубками бурых водорослей, в которых копошились мелкие обитатели моря. Волны катали по песку сорванный яркий морской буй, разбитый бочонок с японскими иероглифами, теребили обрывки рыбацких сетей и куски пемзы. Из песка торчали принесенные бурей стебли бамбука, обломки ящиков и обрывки плетеных циновок. Причал с этой стороны острова был невелик, зажат между скал, и два старых парусных кунгаса, оттащенные подальше от коварных приливов, вросли в песок. Мотобот тоже вытащили, чтобы не било о камни, и на обкатанном волнами песке остался глубокий след. Коричневый цвет песку придавал раскрошенный вулканический туф, и каждый мокрый цветной камешек в нем казался ярким. Выше шёл слой светлой морской гальки, и обсохшие на ветру камешки уже не блестели, потускнев и поблекнув. Ещё выше по склону вулкана пучками росла жесткая от морской соли трава, скрученные ветрами стволы кедрового стланика, а дальше - оголенные осыпи с темным вулканическим шлаком. Тропа, ведущая от причала к маяку, петляла в зарослях стланика.