Вишнёвые феи

Вишнёвые феи

     С одной стороны, взрослым быть хорошо – сам себе всё разрешаешь: хочешь – мороженое ешь, мультики смотришь, сколько влезет. Но взрослые, они не понимают, что им всё это можно без ограничений. Почему-то сладостями не увлекаются, мама, конечно, смеётся вместе с нами, когда телевизор смотрим, но потом вдруг непременно скажет: «Всё – хватит! Пора уроки делать». Или спать укладываться, или на улицу гулять. У этих взрослых какие-то правила: вот это можно, а вот это нельзя. Можно вот столько, а вот столько – нельзя! Не могут они расслабиться и получать от жизни удовольствие.

     Я вот, когда вырасту, буду только радоваться жизни, а то они, эти взрослые, совсем не умеют этого делать. Забыли, что они хотели сделать, когда станут взрослыми. Поэтому мне надо хорошенечко запомнить или записать свой план на взрослую жизнь. Наверное, моей маме очень скучно живётся: ведь она в магазине даже не смотрит на конфеты и мороженое, не бегает во дворе с подружкой полдня, даже ни одной кошки в дом не затащила.

     Мы вот сегодня с Ритой собираемся в поход вокруг дома, правда, мамы не разрешают за дом заходить, надо, чтобы мы играли во дворе и нас из окна всегда было видно – так им за нас спокойнее. Поэтому в поход надо сходить быстро, чтобы мамы не успели обнаружить, что нас во дворе нет. Мы вчера ещё изготовили компас, приготовили подзорную трубу, самое главное – нарисовали план на бумаге. А Рита возьмёт  с собою палку – защищаться от невиданных зверей, и ведёрко – за домом растёт вишня. Заодно обсудим, как наших мам перевоспитать, чтобы они получали удовольствие от жизни.                                                                

     – А ты вообще как считаешь, Рита, мама тебя крепко любит? – спросила я подругу. 

     – Да кто знает: вот когда мне говорят дома, что я некрасивые буквы пишу в прописях, то, кажется, и вовсе не любят. Из-за букв, наверное. Мама даже злится на меня из-за этих букв некрасивых. То руки у меня не оттуда растут, то сижу криво. Представляю я свои руки такими большими и неуклюжими, и сама я вся горбатая, и буквы, поэтому такие же страшные получаются. Вот тогда точно – не любят.        

     – У меня вчера «Р» знаешь, какая получилась? Вот такая, – и я выгнула спину дугой как можно сильнее. Стало смешно. – Мама тоже смеялась, и показывала такую же спину как у моей буквы «Р». Но я даже не обиделась, наоборот, мы здорово посмеялись. Потом я уже нормальную букву написала, не совсем, конечно, но мы с мамой решили, что на первый раз хорошо вышло.                                              

     – Ой, а я вспомнила, как мы раз с мамой испугались грозы. Мы дома были. Но так сверкало, – и Рита для устрашения подняла руки вверх и растопыренными пальцами бабахала над моей головой, я зажмурила глаза, показывая, как же страшно сверкает молния. – Так мы с мамой сначала в углу на кухне сидели, прижавшись друг к другу, но потом так озарило, что пришлось прятаться в туалете. А когда молния закончилась – так смеялись, что чуть не описались, и снова в туалет.                         

     Но Рита вдруг стала грустной:                                                                                                    

     – А знаешь, возле мамы так хорошо, когда мы на кухне в углу сидели, прижавшись. Она так пахнет вкусно: и духами своими, и ещё оладышками, которые мы пекли, и тепло так возле неё, и даже как-то уютно и спокойно. Хоть и молния.                                                                                                                      

     – Ты давай не грусти, ты лучше план смотри, а то компас нас сейчас не за дом заведёт, а вон за те гаражи. А туда уж точно нам с тобой нельзя. 

      Тыча пальцем в бумагу, Рита нараспев произнесла:                                                                          

     – По плану мы должны завернуть налево за угол дома. Потом прямо на юг по компасу и уткнёмся в вишнёвое дерево.                                                                                                                                                

     – А-а-а, сорока кричит – это она злых духов увидела, нас предупреждает. Давай палку, Рита, быстрее, – я с силой ударила по клёну, на котором кричала сорока. Птица испугалась и улетела, обиженно ворча нам на прощание.                                                                                        

     – Хорошо, что она нас предупредила, а то сейчас бы попали в плен. Надо было две палки брать, а если духи на меня нападут? – забеспокоилась моя подруга.                                                                    

    – Так я им знаешь, как подвалю? Убегут аж за те гаражи! Папа говорит, что они там и живут – эти злые духи, а мне кажется, он просто боится, что мы с тобой туда отправимся, так говорит, чтобы ему за нас не страшно было. Там, наверное, ничего интересного – гаражи и гаражи.                                          

     – А в гаражах-то пусто – вот там духи и сидят, где им ещё быть? – противилась Рита. – Не-е-е, я папе верю. И когда он говорит, что у меня нос кривой и волосы лохматые – тоже верю, потому что посмотрю в зеркало и правда вроде немножко кривоват и голова как у Бабы-Яги.                          

     – А ты не верь – вот возьми и не поверь! Поверить – и всю жизнь потом Бабой- Ягой ходить, что ли? Верю, не верю, верю, не верю, – я поскакала на одной ноге к вишнёвому дереву.                                    

     – А что делать? – не унималась Рита, пытаясь догнать меня. – Я всё время лохматая. Мы вот с тобой сейчас бежим, а ветер мне волосы треплет. Что прикажешь делать? Не бежать, что ли?              

     – А ты прыгай! Тогда волосы вверх поднимутся, посмотри, у меня поднимаются, когда я подпрыгиваю? И мы будем вишнёвыми феями или эльфами.

     – Ага, скажет папа, что я фея. Снова будет смеяться, что Баба-Яга пришла, – и Рита слопала первую ягоду.