Вкус ночи

Первая ночь

Он был влюблён в ночь. В приятную прохладу, в тишину уснувшего мира, в стрёкот сверчков и далёкий гул одиноких на пустом шоссе автомобилей. Он любил лунный свет, любил далёкие и яркие звёзды, любил золото фонарных столбов и серебро предрассветной дымки. Он любил бесконечные зимние ночи, любил и короткие летние, любил ясные ночи, любил молнии, озарявшие чёрное, тяжёлое небо. В ночи было и страшно, и интересно, и в ней можно было спрятать своё беспросветное одиночество.

– Это не шутки, Дейн! – всякий раз повторяла мама, когда находила своего младшего сына не спящим. – Как ты пойдёшь в школу? Ты же засыпаешь на ходу.

– Если я там засну, – зевнул Дейн. – Пользы от школы будет больше.

Мама возмущалась, отец грозил ремнём, и оба упорно ставили в пример Дейну его старшего брата – Джареда. Джаред и умный, и красивый, и спортом занимался, и от девушек отбоя нет, и "доешь кашу – вырастешь большим и сильным, как Джаред". И чем больше было таких сравнений, тем меньше младший брат хотел быть похожим на старшего. Это так почётно, так правильно – быть Джаредом. Но, каково это – быть Дейном? Да и что такое – Дейн? Просто плохая копия Джареда?

Дейн не знал, как правильно быть похожим на Джареда, и потому вскоре сдался. Стараясь изо всех сил, он получал лишь упрёки и исправления. Спорт ему был неинтересен, школа быстро наскучила, да и с одноклассниками он не мог, а, может, и не хотел подружиться. Дейн не был глупым мальчиком, он быстро учился, и ему не требовалось дважды объяснять тему, но всё это было ему неинтересно. До тошноты, до омерзения неинтересно. И потому в школе он занимался чем угодно, но только не тем, что требовал учитель. Он любил читать энциклопедии о животных, особое предпочтение отдавая летучим мышам, динозаврам и насекомым; ему нравилось рассматривать картинки с драгоценными камнями; нравилось смотреть в окно; нравилось не делать ничего. Всё чаще Дейн днём впадал в глубокое, тяжёлое оцепенение, из которого его не могли вывести ни родители, ни учителя.

Но могла ночь. Зимой Дейн смотрел на закат из окна своей комнаты на втором этаже, летом Дейн смотрел на закат, раскачиваясь на старых качелях у дома. Мягкий ночной ветерок ласково играл с его золотистыми волосами, на невинном лице появлялась лукавая улыбка, сердце трепетало в груди. Ночью Дейн носился по участку вокруг дома, сражаясь палкой со светлячками; дразнил соседскую собаку, а потом кидал ей свой бутерброд, который не съедал за ужином; громко мяукал, повторяя звонкую песню требующих любви кошек. И, самое главное, он был счастлив. Ночью не было школы, не было Джареда, не было мамы с папой. Ночью Дейн был один, наедине с целым недремлющим миром, частью которого он хотел стать, но не мог. Ночью Дейн был собой. Не маленьким замкнутым мальчиком, а неизвестным науке существом, которое пряталось в тени, пило утреннюю росу, питалось горьким барбарисом и сладкими цветами, и никогда не подходило близко к поселению людей. Дейн был, как йети, как снежный человек. Разве что... ночной человек.

И быть ночным человеком ему нравилось. Это убивало его скуку, рождало приятное ощущение тайны. Дейн даже пытался рисовать. Поначалу неуклюже и неумело он рисовал себя в плаще из чистой тьмы, рисовал у себя длинные когти и горящие, как у волка, глаза. Он даже взял в привычку рычать и шипеть на родителей и одноклассников, если ему что-то не нравилось. В одной из энциклопедий он прочёл, что приматы улыбаются, когда угрожают кому-либо – показывают свои острые клыки противнику. И этот факт понравился Дейну. Он стал чаще улыбаться, чтобы показать другим свою враждебность, но в итоге начал нравиться людям. В чужих улыбках с того дня он тоже видел недобрый знак. Он решил, что все взрослые улыбались, потому что хотели перегрызть друг другу глотки.

Но родители не оценили ни творчества сына, ни богатства его фантазии. Рисунки с ночным человеком показались им глупостью, поведение Дейна вызывало тревогу, а сам он всё меньше был похож на Джареда. Они закрывали комнату Дейна на ночь, и он сбегал через окно; они пытались контролировать его режим сна, но Дейн упрямо не спал ночью; они пытались отнять у него энциклопедии, но даже это не помогло. Дейн отчётливо помнил каждую статью, каждый, даже самый малозначительный, факт, и потому наличие книг не было для него чем-то необходимым. Но без ночи он выгорал. Строгий контроль родителей дошёл до того, что Дейн стал прятаться от них в шкафу. Он был ещё невысоким, тощим, и потому мог поместиться где угодно. Он ложился на нижнюю полку, укрывался одеждой, оставлял узкую щель, чтобы дышать, отворачивался к стенке и наслаждался одиночеством. Родители могли сколько угодно искать его, звать, угрожать, Дейн всё равно вылезал из шкафа только когда хотел есть. Голод был единственной слабостью маленького ночного человека.

Родители не знали, в чём причина такого странного поведения сына. То он подолгу висел на турникете вниз головой, то не слезал с высокого дерева на участке, то возвращался домой под утро весь чумазый, исцарапанный, с широкой улыбкой на лице. Родители думали, что Дейн из кожи вон лез, чтобы вывести их из себя. Они не понимали никтофилии мальчика, им было чуждо его странное мышление, да и делиться с ними своими фантазиями он не хотел. Дейн был ночным человеком, а судьба ночного человека – одиночество.

Пытаясь хоть как-то исправить ситуацию, родители отправили Дейна в летний лагерь. Он не возражал, не сопротивлялся. Даже в какой-то степени обрадовался. Разве это плохо – провести целый месяц вдали от дома, вдали от родителей, вдали от Джареда? К тому же, никто не помешает его ночным прогулкам. Достаточно было сказать вожатым отряда, что у него проблемы с дыханием или с сердцем, и потому он вынужден какое-то время гулять перед сном. Это, конечно, была плохая ложь, но Дейн в любой момент мог придумать что-нибудь более достойное ночного человека.