Влюбить до нового года

Конец!

Сердце удивленно вздрогнуло и забилось вдвойне быстрее.

— Приворожить! – закончил граф, а я и вовсе дышать перестала. Меня будто бы одновременно оглушило и лишило дара речи. Я пыталась что-то сказать, но не могла, чувствуя, как вдребезги разбиваются мои планы.

— Это неправда! — из последних сил выдавила, с ужасом понимая, что обманывали как раз таки меня. — Это все ложь! Ложь, чтобы унизить.

Сколько шансов, что ему не поверят?

— Эля, на будущее не оставляйте следов, — серьезно сказал этот притворщик, протягивая мне знакомые страницы, те самые, что я не выкинула, желая изучить. – Воровство не лучшее качество, но я го…

Я больше не слушала. Вот просто не слушала, с холодным осознанием вспоминая его неожиданный вечерний приход к нам после того, как подлила зелье. Как он поймал меня в коридоре в полурастегнутой рубашке, как зажал у стены, лишая путей к отступлению, как…

В глазах защипало. Все было игрой! С самого начала игрой! Даже ко мне в дом он пришел лишь с целью найти следы этого чертового зелья!

Больно. Стыдно. Горько. В глазах подруг разочарование и обида, смешанные с укором и даже победным «мы так и знали!», но это ничто по сравнению с немым упреком родных. Казалось, это не я стою здесь опозоренная и униженная, а они.

Сглотнула, чувствуя, как по щекам потекли слезы.

— Ненавижу! – прошипела я в лицо графу, ни слова не слыша из того, что он продолжал там говорить. Все, что мне хотелось – это как можно дальше оказаться от него, от этого места, от гостей… от самой себя.

Не в силах этого вынести, я просто позорно сбежала, борясь с разворачивающимся смерчем внутри. И самое противное, что мне хотелось верить, хотелось, чтобы все это было не игрой. Глупая Дора, глупая и такая же наивная!

Я сбежала вниз по лестнице мимо слуг, через холл, к дверям, попадая в сад. Быстро-быстро, лишь бы выбежавший следом граф и что-то крикнувший мне вдогонку, не нашел. Меньше всего я хотела видеть его, вообще кого бы то ни было. Спряталась за каким-то кустом, совершенно не чувствуя холода.

Хотела опозорить и отомстить, а в итоге сама попалась в собственную ловушку! Как же стыдно и обидно, до слез обидно, и в душе пусто так, будто зияющая дыра там.

На плечи опустился теплый камзол, пропахший знакомым терпким и ореховым ароматом.

— Эля, простудишься ведь, идем в замок, нам надо поговорить.

— Ни за что!

Только вот он будто не услышал моего «нет», просто взял меня на руки и понес обратно, не обращая никакого внимания на мои бесчисленные удары. Лишь когда мы оказались в тепле стен, меня поставили на ноги.

— Что же ты никогда не дослушиваешь до конца, Дори?

— Дориэлла! – прорычала я. – Вам ведь больше не нужно играть.

— Я не играю, Дори, мне нравится тебя так называть, нравится, как мягко звучит твое имя.

— Прекратите лгать! Я ненавижу вас, всем сердцем ненавижу, вы ещё хуже, чем я могла только себе представить. Вы мерзавец, граф Райванский, мерзавец, который обнимал, целовал и переходил все приличия, прекрасно зная, что никакого приворота нет. Вы просто…

Договорить мне не дали. Обжигающие губы накрыли мои, в то время как одна рука прижала за талию к себе, а другая заскользила от шеи вниз – откровенно, властно и в то же время нежно.

Не знаю, чего этим добивался граф, но я лишь сильнее разозлилась, нервно дернувшись в его крепких объятиях. В тот же миг руки разжались, и тогда моя собственная залепила звонкую пощечину.

— Заслужил, — вполне спокойно констатировал он. – Но неужели ты все еще думаешь, что это игра?

— Я думаю только то, что вы, граф, еще та сволочь!

— Эля, но разве ты сама честно поступала?

— Сейчас речь не обо мне!

— Хорошо, — не стал спорить граф. – Да, я перегнул палку, но откровенно говоря, не думал, что вы так далеко зайдете, ведь был уверен, что в итоге признаетесь в привороте, однако я не учел, леди Дориэлла, что вы слишком целеустремленны и упрямы. Что бы я ни делал, а вы все равно не сдавались, только в одном вы ошибаетесь, полагая, что это всё было игрой, некоторые вещи невозможно сыграть.

— И потому до того, как я подлила вам зелье, вели себя со мной как хам?

— Так и вы, леди, не выказывали должного уважения, непреминуя напоминать о собственной ненависти, — здесь он вдруг лукаво улыбнулся, — вот только правды этим не скрыть.

— Какой правды? – я насторожилась.

— Что любите…

Внутри словно что-то оборвалось и, кажется, на миг похолодело, но я ничем себя не выдала, громко рассмеявшись невозмутимому графу в лицо.

— Эля, вы как маленький ребенок, — никак не отреагировал на мой смех собственно невозмутимый граф, — ребенок, который стесняется чувств и поэтому делает все, чтобы никто ни в коем случае даже не подумал о таком.