Влюбленный Бог

Влюбленный Бог

Закат был великолепен. Розовые облака, красное солнце, наполовину окунувшееся в море, небо — полная гамма цветов. Одинокий кораблик, плывущий под треугольным парусом по спокойному морю. Мир, покой, красота.

— Идеальный пейзаж для художника, — проговорил я, глядя в окно. — Впрочем, не только для художника, для всех. Но красоту, к сожалению, не все и не всегда замечают.

«Жаль, что завтра всего этого уже не будет», — добавил я про себя.

Я вздохнул и отошёл от окна. Комнату наполнял волшебный розовый свет заходящего солнца. Бросив прощальный взгляд на море, я задёрнул занавес и сел в кресло.

— Грустишь? — тихо спросила Кейт.

Она сидела на диване напротив. Тёмно-каштановые волосы до плеч, бледное лицо, серые глаза. Худенькая, почти хрупкая, но с хорошей фигурой. Я бы не назвал ее особенно красивой, но мне она всё же нравилась.

Я молча кивнул и посмотрел на неё. «Почему ты мне так нравишься?» — спросил я себя. Этот вопрос я задавал себе не раз, но пока не нашёл ответа. Иногда казалось, что и не хотел находить. Когда не знаешь чего-то, но догадываешься, это похоже на смакование хорошего вина. Наслаждаешься вкусом, пока держишь во рту. Раз проглотил — вкус начинает исчезать, и вскоре остаётся одно лишь воспоминание об ощущении.

— Я тоже, — она вздохнула. — Не хочу, чтобы ты уезжал.

Я успел заметить блеск в её глазах, прежде чем она отвернулась.

— И я не хочу. Ливерпуль — прекрасный город. Такой же красивый, как ты.

Попытался улыбнуться, но ни мой комплимент, ни моя улыбка не произвели на Кейт никакого впечатления. «Завтра уже не будет никакой красоты, — подумал я с сожалением, — как, впрочем, и уродства».

— Знаешь, — произнес я после некоторого молчания, — возможно, мы ещё когда-нибудь увидимся.

Почти соврал.

— Когда?

Я пожал плечами. Что я мог сказать на это? После всего, что произойдёт завтра, даже при удачном исходе, и если она останется жить… Не знаю. Не стоило говорить этого.

— А почему ты не возьмёшь меня с собой? — Кейт уже не пыталась скрыть слезу, которая побежала вниз по щеке и остановилась возле уголка губ, словно раздумывая, куда катиться дальше. Тут мне показалось, что я вижу ответ на вопрос, который так часто задавал себе. Я закрыл на несколько секунд глаза, а когда открыл, слезы уже не было. Были лишь мокрые щеки и приподнятые тонкие брови — она ждала ответа.

Я протянул руку и погладил её по волосам.

— Если я возьму тебя с собой, это может изменить наше… вернее твоё отношение ко мне.

— Почему ты думаешь, что я… — она запнулась на полуслове, — …ты думаешь, что я перестану любить тебя?

Мне послышалась едва заметная нотка гнева в её голосе.

— Я не говорил, что ты перестанешь любить меня. Я сказал, что твоё отношение ко мне может измениться. Оно может ухудшиться, то есть… то есть ты действительно можешь разлюбить меня… и даже возненавидеть. Или оно может улучшиться, даже… слишком улучшиться.

Девушка сморщила лоб, пытаясь уловить смысл моих слов.

— Хочу сказать… — я запнулся, не зная, как объяснить ей всё. «Какой же ты идиот! — обругал я сам себя. — Ты не имел права делать этого! Полюбил её — твои проблемы. Но ты не должен был позволять ей влюбиться в тебя. Дурак!»

— Что плохого в том, что я буду любить тебя ещё сильнее? — в голосе Кейт прозвучало отчаяние.

— Если будешь любить очень сильно, можешь потерять себя. Любовь — это безвозмездная отдача. Чем сильнее любишь, тем больше отдаёшь себя другому человеку, тем больше теряешь свою личность. Не хочу, чтоб ты исчезла. Я люблю тебя такой, какая ты есть сейчас. Не желаю, чтобы ты поклонялась мне или боготворила меня. Хочу быть с тобой на равных, хочу быть человеком.

— Разве мы не на равных?

— Пока да. В некотором смысле, да.

Мы не заметили, как сумерки перешли в вечер, и в комнате стало темно. Я встал и включил лампу на письменном столе. Девушка задумчиво наблюдала за мной. В тусклом свете настольной лампы её лицо приобрело детскую нежность и некую едва уловимую загадочность. Серые глаза изучали моё лицо, словно она видела меня впервые. Я залюбовался её лодыжкой, которая виднелась из-под отворота брюк. Тонкая, изящная и хрупкая, как она сама. Кожа нежная, словно шёлк.

— Ты странный, — констатировала она тихо, будто говорила сама с собой.

С трудом оторвав взгляд от её ступни, я покачал головой.

— Нет. Обычный. Обычный в своём роде.

Я сел на диван рядом с ней и обнял её за плечи. Кейт разглядывала меня ещё некоторое время, а потом спросила:

— Кто ты?

«Вот и всё, доигрался, — подумал я, поёжившись под пытливым взглядом серых глаз. Прямой вопрос. Нужен прямой и честный ответ. Ведь я не лгу тем, кого люблю. Около месяца назад, когда мы только познакомились, сказал, что я коммерсант из России, приехал в Англию по делам. Это была ложь, но тогда я ещё не любил её. Теперь всё по-другому.

Я вздохнул и посмотрел ей в глаза.

— Я — бог, — сказал я.

Когда сообщаешь людям ошарашивающую новость, бывает интересно следить за их глазами, как они меняются, как показывают эмоции, намерения. Глаза — это окно, за которым великолепно видна человеческая душа. Просто надо уметь заглянуть в него. Но сейчас я неожиданно обнаружил, что окно в душу девушки закрыто. Казалось, моё откровение не произвело на неё никакого впечатления. Помолчав несколько секунд, она сказала:

— Если ты бог, сделай так, чтоб мы с тобой не расставались.

— Думаешь, боги всемогущи?

— Конечно, — убежденно кивнула она, — разве нет?

Я покачал головой.

— Всемогущих не бывает. Ни богов, ни людей. Всемогущество — это один из абсолютов, к которым можешь приближаться с какой угодно скоростью, но так никогда и не достигнуть. Неисполнимая мечта человечества — стать всемогущим или иметь всемогущего покровителя и защитника.

Я вздохнул и обнял её покрепче. Она положила голову мне на плечо и закрыла глаза. Мы просидели молча несколько минут. Потом я спросил: