Внук

Внук

Громовы жили в старом бревенчатом доме на самом конце улицы, продолжением которой был непроходимый хвойный молодняк, плавно переходящий в ломаную стену векового леса.  Единственная ухабистая дорога, связывающая село Сосновое с городом, была едва лучше топкого болота и только зимой в пределах накатанной колеи становилась проезжей для деревянных саней и телег. Лошадей на селе с каждым годом становилось всё меньше.  Пара-тройка голов, не считая старой кобылки кузнеца дяди Толи. Он был из числа тех единоличников, которые не желали вступать в колхоз и жертвовать добрую часть имущества государству. Совсем скоро ими займутся соответствующие органы.  Со временем перестанут заезжать в Сосновое  черногривые тяжеловозы лесорубов, которые на протяжении всей зимы заготавливали лес и по брёвнышку возили его на местную железнодорожную станцию для отправки в другие уголки Советского Союза. Немного останется и тех, кто решит жить на селе, когда большая его часть уже перекочует в город. Это потом, а пока небольшая мордовская деревушка жила своей неприметной жизнью в паутине таких же, раскиданных по республике селений, где люди довольствовались тем, что посылал Бог, не имея привычки жаловаться на скромный доход и плохие дороги. А с приходом тёплых весенних деньков дорога в Сосновом превращалась в непреодолимый грязевой поток с разливающейся во все стороны жижей, поэтому под палящим апрельским солнцем маленький мальчик Сашенька Громов не резвился на высохшей лужайке под окном, а терпеливо ждал, когда его старые резиновые сапожки станут в пору, чтобы покорять редеющие лужи. Сашенька рос примерным мальчиком, и если бы кто-то спросил, чей такой смышлёный малыш, ни на секунду не расстающийся с деревянными солдатиками, то непременно услышал бы в ответ: «Это Сашка Громов, внук Анастасии Егоровны». Солдатиков вырезал ему папа, но отца Сашенька никогда не видел. Ещё до его рождения Савелий Громов упал с лошади и умер, после чего мама решила больше никогда не заводить лошадей.  В опустелый загон поселились три белые козочки, за которыми Сашенька любил наблюдать, в особенности за тем, как те смешно задирали мордочки вверх и фырчали, приподняв верхнюю губу. Забавные козочки! А с каким нетерпением они ждали, когда малыш подбросит кусочки моркови вверх, чтобы те ловили их в воздухе! Сашенька заливался заразительным смехом в ответ на недовольное фырканье козочек, если тот вдруг промахивался и бросал морковку выше, чем нужно. Маленькому Саше, весёлому и пока ещё беззаботному маленькому человечку, было невдомёк, что через несколько дней он уже не сможет кормить любимых питомцем, не сможет видеть игривые козьи мордочки и дразнить их палочкой. Через несколько дней к ним в дом пришёл священник.

Когда произошла эта история, Сашеньке едва исполнилось три, и он был не из тех, кто мог расплакаться, оставшись на несколько минут без присмотра. Если было нужно, мама, не боясь, наказывала малышу сидеть тихо, зная, что Саша послушается, ведь мама всегда права, мама сможет защитить от внешнего мира, а мир, он слишком опасен, чтобы, будучи ребёнком, пытаться познать его в одиночку. О том, что мир опасен, Сашенька понял ещё с рождения, когда этот самый мир на первом году жизни открылся ему не с лучшей стороны. Когда Сашеньке было четыре месяца, его укусила змея. Была ли в этом вина бабушки, которая забыла закрыть дверь в сени[1] и не заметила, как влажная от росы кожа гадюки лоснилась в лучах утреннего солнца?  Сначала у порога, затем у подножья печи, за тем у детской люльки. Или же виновна сама мама, в том, что, не поднимая головы от железного таза с мылом, так усердно пыталась вывести прошлогоднее пятно с дорогой ситцевой юбки? Никто не видел, как гадюка проникла в избу, а вот пронзительный детский вопль услышали все. Мама в ужасе бросилась к люльке, обнаружив на пухлой ручонке малыша два характерных следа от маленьких острых зубов, отчего крик отчаяния от упущенной возможности защитить собственное дитя, застрял где-то в горле, выпустив наружу лишь глухой сдавленный писк.   О том, что это была змея, никто не мог подумать, по одной простой и банальной причине, с детства известной каждому человеку, выросшему в деревне ­– змеи боятся холодной воды. В то утро была обильная роса.  Нужно отдать должное бабуле. Не мешкая, старушка взлетела на печь, где хранилась пара десятков пучков сушёной травы и кореньев, среди которых была она ­­– Синюха Голубая[2]. Стебли и листья бабушка, словно в жерновах, перетёрла мозолистыми руками, затем приложила к месту укуса. Дальнейшее зависело только от Господа Бога, поэтому, упав на колени, мама с мольбами кинулась к Святым Образам. Но вот у бабушки на этот счёт было другое мнение. С обескровленным лицом статуи и странным блеском в смеющихся глазах она снова полезла на печь, чтобы …

Что именно помогло малышу выкарабкаться, остаётся загадкой и по сей день, но одно было известно наверняка. Уже через неделю младенец пришёл в себя, хотя и лишился дара речи, будучи с рождения здоровым. Он остался тем же черноволосым мальчиком с ясным глубоким взглядом, но теперь за карими, как смоль, глазами скрывался тяжкий недуг молчания. 

Эта небольшая история не о том, как Саша пережил укус змеи, и не о том, к каким необратимым последствиям его это привело. Речь пойдёт о наивном и доброжелательном по своей природе намерении ребёнка помочь своей бабушке, когда та вдруг решила покинуть этот мир.

Всё случилось 28 января 195.. года. Был холодный сумрачный день, не предвещающий ничего необычного, но маленький Саша навсегда запомнил этот день, потому что утром 28 января 195.. года к крыльцу их дома поставили дубовый крест и деревянную крышку гроба.

Сидеть на деревянной скамье было неудобно. Мало того, что ноги не доставали до пола, так ещё и сам стол упирался прямо в подбородок.  Сашенька сидел и болтал ножками взад-вперёд в ожидании того, что мама скоро придёт. Он ещё не понимал, для чего в дом пришло столько незнакомых людей, а у двери на деревянной табуретке стояла стеклянная банка, куда каждый пришедший клал деньги. Вот и дедушка Ваня с бородой, похожей на лопату, что торчала в сугробе возле сарая, опустил на дно смятую бумажку. За ним следом в дом зашли три старушки, которых Саша не знал. Дедушка Ваня был частым гостем в доме Громовых. С наступлением православных праздников он приносил угощения из церкви, которая находилась в соседнем селе, а это более восьми километров лесной извилистой дороги, уходящей в болотистую обширную пойму реки Алатырь. Иногда приносил пироги или сахарные плюшки, которые Саша мог есть до посинения, несмотря на запреты мамы не налегать на сладкое. Сашка любил дедушку Ваню и каждый раз, когда тот появлялся на пороге, малыш встречал его радостными криками.