Во благо народа

Во благо народа

Во благо народа

В тиши ночного болота на голых плитах разрушенного храма старик чертил охранные знаки. Это были неровные круги с хаотично вырастающими из них вертикальными и горизонтальными чертами. Где-то круги пересекали кривые надписи из округлых, сплюснутых букв, пожираемых все теми же произвольными черточками. С низко опущенной головы старика свисали седые волосы и иногда, подобно метелке, касались пыльных плит храма.

Он не знал насколько древним был этот храм и кому в нем когда-то поклонялись, но слышал, что местное болото облюбовала нечисть. Целые полчища демонов собирались здесь на свои дикие пляски, где им прислуживали мелкие призраки и глупые деревенские ведьмы. Разнузданное веселье начиналось в полночь и длилось до самого рассвета, пока первые рыжие лучи солнца не ослепляли ночных танцоров.

Старик спешил, ибо до полуночи оставалось совсем немного. Последнее слово он вывел именно тогда, когда из высоких зарослей камыша показались обнаженные женщины. Они вышли на болото и, не заметив прячущегося в руинах старика, запели древнюю песнь. Они все были разного возраста, телосложения, но их объединяло одно – дикий блеск в глазах. Единственной обязанностью этих ведьм был еженощный призыв своих владык – повелителей Перевернутого мира, населенного вывернутыми наизнанку душами. Старику было не в новинку видеть этот ритуал, и он лишь присел на корточки, желая, чтобы ведьмы не заметили его седой головы и бледного лица.

Песня ведьм устремилась вверх к острозубой луне. Полчища комаров поднялись из высокой болотной травы и огромным облаком устремились прочь. Даже эти гадкие насекомые не хотели видеть того, что предстоит.

Вскоре начали появляться первые гости. Блеснули во тьме огромные ветвистые рога, и черная тень подхватила первую ведьму и закружила ее в танце. Затем послышался резкий мускусный запах и вдали что-то взревело. Грянул высокий дребезжащий смех, и на болото толпой высыпали мелкие призраки - белесые оболочки застрявших в Междумирье душ. Все больше гостей прибывало на бал.

Позже всех явились демоны в сопровождении мстительных духов – почетная процессия, при появлении которой все встали на колени в болотную грязь. А затем веселье грянуло с еще большей силой.

Старика не было видно – он позаботился об этом, тщательно нарисовав несколько особенно надежных охранных кругов. Он выглядывал из руин и рассматривал толпу гостей на демоническом пиру. Он старался не задерживать взгляд на диких демонических забавах вроде попыток поглотить друг друга. Он не в первый раз видел эту игру и уже успел понять ее правила. Два демона вызывали друг друга на «битву», в ходе которой пытались пожрать друг друга. Победитель всегда был очевиден и облагался немалым почетом, однако в случае ничьей оба демона становились растерзаны толпой.

Шло время, начинал близиться рассвет, однако старик так и не мог разглядеть чего хотел. Его глаза перебегали от одной мерзкой сцены к другой, но не зажигались пламенем торжества.

И тогда он решился на отчаянный шаг. Взял в руки другой мелок – синий, как ясное дневное небо, - и начал чертить другой круг. Он был кривой, неуклюжий, слишком поспешно нарисованный. Старик дрожал, мечтая и боясь успеть до рассвета.

Оставалось лишь довести одну последнюю линию, когда солнечный луч упал на плиту старого храма, и демонический праздник рассыпался черными искрами. Мелок выпал из пальцев старика, а сам он осел на землю и заплакал.

Ведьмы, выползая из всеразличных зарослей, вставая с земли и оттряхивая с рук грязь и кровь, собирались домой. Они не разговаривали друг с другом, лишь переглядывались и иногда хихикали. Когда они ушли, старик поднялся на ноги и поплелся прочь.

Уже который раз на протяжении множества лет он не успел завершить начатое… или не решился?

Маленький каменный городок медленно просыпался под щекоткой рыжеволосого солнца. Когда старик вошел в город, стража на него даже не обратила внимания – они уже привыкли к этому сумасшедшему, что предпочитает ночевать в лесу, а не в мягкой постели.

Старик медленно брел по пыльной улочке и размышлял о хозяйственных делах, которые ему нужно решить за этот день. В кармане старой потрепанной курточки лежали мелки – белые и только один синий, тот самый, заветный. «Рынок, наверно, еще не открылся»,- думал он, подняв глаза к солнцу.

Яркий круг блестел в небе, пригревая старое морщинистое лицо. Но лишь мгновение тьмы, рожденное случайным морганием, и все изменилось. Солнце почернело, обуглилось, а город вокруг наполнился кровью. Послышался женский крик.

Миг – и снова все исчезло. С бешено колотящимся сердцем старик заозирался по сторонам. Но город был также тих и скучен, как и всегда. «Показалось»,- подумал он и накрепко пообещал себе больше не выходить по ночам из дома.

Но когда он сделал следующий шаг, жуткий мир снова поглотил его. Это была все та же улочка, но раздираемая войной. Той самой войной, которая получила название Черной. Во времена этой войны он был еще совсем молод.

Старые деревянные дома горели, по улице между ними пробежала лошадь, таща за собой запутавшегося в стремени седока. Его голова, уже давно не защищенная шлемом, отбивала по мостовой причудливый ритм и распадалась множеством кровавых и костных ошметков. Других людей на улице не было, и старик догадывался, где они могут быть - со стороны самого большого здания в городе не переставал доноситься одинокий женский крик. Голос был давно сорван, и звуки выходили очень низкие и бессмысленные.