Во тьме

Глава 1

Осень медленно вступала в свои права. Не переставая, дождь лил целых два дня. За эти несколько дней вода смыла все летние краски. Листья пожелтели, тяжёлые тучи нависали над городом, не оставляя шанса пробиться солнечным лучам. Уже второй день жители Лилс-Тауна не видели ни солнца, ни луны.

Второй день непогоды выдался холодным. Ветер нещадно трепал листья, оставшиеся на деревьях, носил по улицам города мусор, срывал с веревок бельё, забытое хозяйками в спешке.

Жители города давно уже спали, улицы были пустынны и только рассеянный свет фонарей и слабое мерцание вывесок говорили о том, что город не вымер, а просто затих, пережидая ненастье.

Струи дождя обжигали кожу, но женщине, что неподвижно замерла у опушки леса, к которому прилегал небольшой городок, казалось, не было до этого никакого дела.

Тряхнув копной длинных черных волос, даже не заботясь о том, чтобы убрать мокрые пряди с лица, незнакомка запрокинула голову кверху и хрипло рассмеялась. Женщина, пришедшая ночью в тихий городок была высокой, под видавшим виды плащом на ней была черная рубашка и черная юбка по щиколотку, чей подол был испачкан в грязи. Босые ноги оставляли следы на мокрой почве, которые тут же наполнялись водой. За спиной незнакомки висел черный кожаный ранец, увешанный большим количеством всевозможных подвесок.

В руке она держала длинную палку.

Взмахнув руками, женщина поправила кожаный плащ, спадающий с плеч, потому что на нём был сломан замок и медленно направилась в сторону города.

Дождь, вечный мерзкий дождь, что лил за окном мог вызывать разные эмоции: меланхолию, печаль, расслабленность, вялотекущую тоску. В эти дни люди были одинаково серыми в своих эмоциях, почти сливаясь ими со стенами городских домов. И так же одинаково, точно редкие цветы на чахлой грядке, они потянулись вверх, стоило к утру показаться первым, застенчивым и слабым, лучам солнца.

Среди всей этой картины, что своей умиротворенностью заинтересовала бы любого художника, уродливой кляксой выделялся один человек. Этот человек, вернее пока ещё только человечек, шлепал по лужам, стараясь не пропустить ни одной. Прохожие, радостно млевшие под лучами солнца, отвлекались на человечка, морщась с осуждением. Разве можно позволять ребенку так себя вести, куда смотрят родители? Но девочке, которой на вид можно было дать не больше шести, не было до них дела.

В великоватой куртке, с потрепанными и насквозь мокрыми брюками, она весело брела вперед. Реджи уже давно привыкла не обращать внимания на косые взгляды. Ей было хорошо, ведь наконец-то дождь закончился и она снова может гулять. Не оставаться дома, а всё остальное уже не важно.

Впрочем, не все взгляды, обращённые на девочку, были осуждающим, некоторые смотрели на ребенка с умилением, кто-то и вовсе не обращал внимания. Женщина, стоявшая у лавки с тканями, когда девочка появилась на площади, смотрела только на ребёнка. Смотрела внимательно, не отводя от девочки больших черных глаз, странное выражение которых прочитать было трудно.

Словно завороженная, женщина шагнула к ребенку, не обращая внимание на то, что идёт по лужам и уже скоро поравнялась с девочкой.

- На улице холодно, не боишься простудиться? - голос незнакомки, низкий, словно надломленный, звучал, однако, удивительно мелодично.

Остановившись, девочка откинула голову назад, с интересом взглянув на нее большими синими глазами, добавляющими прелести конопатой детской мордашке.

- Не боюсь, я уже большая, а большие не болеют, - с потешной уверенностью отозвалась она.

При этом из лужи, в которую погрузилась по самые щиколотки малышка вылезать и не думала.

- А что на это говорят твои родители? - полные губы женщины дрогнули в едва заметной улыбке.

Девочка была презабавная.

Прохожие неодобрительно косились на незнакомую женщину и ребенка, стоящих в луже. И, если ребенку такую выходку готовы были простить, то взрослому человеку - нет. Прохожие хихикали, показывали пальцем, некоторые громко обсуждали «неподобающее» поведение.

Едва заметная тень пробежала по лицу девочки, но в следующее мгновение она снова улыбнулась.

- Они отпустили меня погулять, но очень ждут домой, - с уверенностью, даже какой-то настойчивостью, точно пыталась убедить саму себя, ответила малышка.

И если ей самой казалось, что она держится по высшему классу, сложно было не заметить, как поежилась малышка, как невольно и быстро убрала руки в карманы куртки.

- Что же, тогда ты не будешь против, если я проведу тебя домой? В городе не безопасно, даже днём с такой малышкой может что-нибудь случиться. - черноглазая незнакомка протянула девочке руку и улыбнулась, обнажив в улыбке белоснежные зубы. Ладонь у женщины была узкая, тонкая, испещренная мелкими белыми следами от старых шрамов. - Где ты живёшь?

Но девочка вдруг резко замотала головой, так что пушистые светлые волосы растрепались, выбившись из хвоста.

- Не нужно, я... Я хлеб ещё купить должна, меня мама просила, - поспешно отозвалась девочка, отступив и опустив взгляд.

Врать людям Реджи не нравилось никогда, но по-другому было нельзя. Она не хотела расставаться с родителями, остаться одной, поэтому приходилось врать.

Черные глаза незнакомки сверкнули мрачным огнем. Улыбка померкла, красивое лицо исказила злая гримаса. Раздражённо одернув руку, женщина выпрямилась и сверху вниз взглянула на девочку.

- Ну тогда, - с кривой усмешкой произнесла она, плотно поджав губы. - Просто будь осторожна. - уголок губ женщины нервно дернулся, а затем она улыбнулась. Но в этой улыбке не было ничего теплого, она была, словно картонная. - Мы ещё встретимся, малышка, - едва слышно произнесла она, делая шаг назад и, просто, растворяясь в воздухе.

 Но, казалось, этого не заметил никто. Как никто и не заметил того, что женщина, заговорившая с девочкой этим утром, была босая.