Воин Севера. Моя неволя

Глава первая

О рабстве, закатах и прекрасных принцах, чтоб им провалиться туда, откуда они приехали

- И что, по-твоему, надо, чтобы нормально пережить зиму в замке?

Голос, что внезапно раздался на узенькой улочке, был громогласен и насмешлив. И он явно привык повелевать.

- Рабынь, да погорячее, - мечтательно ответили ему.

Я не знаю, какая нелегкая потянула меня за язык:

- Лучше бы куриц купили. И коз. Раз зима.

Вот что сказала я, хотя любому мало-мальски здравомыслящему человеку было понятно, что в здоровые, мощные спины воинов, да еще и прибывших из столицы и поставивших на уши наш маленький прибрежный городок, ничего подобного говорить было не нужно. Особенно если они размышляли о покупке рабынь для утех. Особенно, если ты сама являешься рабыней.

Да и вообще – мэр городка Бриджчёч, в котором я оказалась, за эти пять дней второй раз совершает объезд вверенного его заботам побережья. Такого усердия за ним полгода, что я тут обитаю, не водилось. А все почему? А чтобы не встречаться с нашими гостями из метрополии.

А я ж умница. Я ж просто молодец. Я ж ляпнула.

И что мне оставалось? Бежать? Глупости какие. Это же воины, да еще и оборотни. И будить в них охотничий инстинкт – это последнее, что мне надо. Я застыла. Зажмурилась. И взмолилась, чтобы они не услышали. Хотя обычно местные боги к человеческой глупости относились безо всякого снисхождения.

Ну, вдруг.

Хотя. Оборотни. Ха. Не услышали.

Но чудеса-то бывают.

- А зажмурилась почему? – спросили надо мной. Пронизывающим таким голосом.

И сердце, которое до этого неслось вскачь, да так, что, казалось, это слышала вся улица, резко биться перестало.

- Не знаю, - прошелестела я.

Ощутила, что в мои волосы на затылке, стриженные, как у всякой рабыни, вторглась сильная рука мужчины. Потянула. Он не старался сделать больно. Только показывал, кто тут хозяин жизни. А то я не знаю.

- Брось ее, Харальд.

Еще один голос. Недовольный. Брезгливый даже. Тот, кто меня держит, смеется. Весело. Заливисто.

- Что ты с ней возишься? Брось.

И в его словах явственно слышится «эту гадость». А я и не против. Я всеми руками была только «за». Не надо со мной возиться. Пожалуйста.

- Хочешь девчонку – тащи в замок, потом хозяину ее заплатим.

Меня затрясло. Удивительно, но этот мир оказался милостив хотя бы в том, что насилия мне удалось избежать. А тут. Так встрять. По собственной глупости. Взвыть бы, но…

- Подожди, Сиг. – и приказ мне: - Глаза открой.

Я подчиняюсь. Надо мной склонился мужчина с самыми синими глазами, которые я только видела на свете. Рыжевато-золотой. Две косицы по вискам, под ними – татуировки, непонятная вязь. Неизбежная борода. Да такая холеная, что мастера в нашем мире, которые именовали себя странным словом «барбер, прости господи, шоперы», удавились бы от зависти, увидав этого красавца из другого мира. Если бы он их в живых оставил, конечно. А здоровенный! Казалось, он загородил от меня весь остальной мир.

- Да не трясись ты, - недовольно проворчал мне он.

- Слушаюсь, - пытаюсь ответить я как положено, но у меня получается говорить так себе – губы не слушаются.

- Сиг, - обвиняюще говорит синеглазый, - ты запугал девушку.

- Я? – изумляется его спутник. Он высокий, но не такой широкий в плечах. Но никто бы не смог сказать, что он не силен. Он молод, но почему-то совершенно белоголовый. Седой? Или цвет волос такой? Альбиносый? И в сочетании с пронзительными черными глазами смотрится он жутковато.

- Конечно, ты. Не я же. – И снова поворот ко мне: - А сказала про куриц и коз ты почему?

- Не знаю, - шепчу я. – Коса длинная – ум короткий, господин.

- Что? – не сразу понимает меня синеглазый. А потом начинает смеяться, попутно взъерошивая мои отхваченные ножницами для стрижки овец волосы. Хохочет он очень вкусно. Искренне. От всей души. Вон – даже слезы в уголках глаз выступили. Но это еще не повод думать, что все закончилось. Про прибывших к нам на остров говорят такое, что вполне можно ожидать, что вот с таким же выражением детского веселья на лице он мне горло перережет, переступит и дальше пойдет, радуясь прекрасному дню. Не зря же улица просто вымерла. Да и вообще казалось, что во всем Бриджчёче не осталось больше никого.

- Простите меня, глупую, - тороплюсь. Может, еще пронесет, может, просто отпустит. – Просто я – повариха. И я так радуюсь, когда все сыты!

Из синих глаз мгновенно исчезает веселье, они меняются как море при внезапно налетевшем шторме. Становится жутко.

Язык мой. Что ж ты будешь делать!

- И печалишься, когда все голодны. Ты из каких рабов? – спрашивает меня синеглазый, поддевая круглую дуру, что висела у меня на широком кожаном ремешке на шее, всем демонстрируя мой статус. Статус бесправной рабыни.

- Из даров моря, господин.