Вокзал мёртвых душ. Том 3. Ветер с севера

ГЛАВА 1. Зима

Остаток каникул — по настоянию Батлера — они провели в том самом домике в горах, где уже были однажды. Предполагалось, что на сей раз Рон покажет Жозефине окрестности, но в первый же день та подхватила простуду и оставшуюся неделю провалялась в кровати.

— Мне так стыдно… — сказала она на третий день, абсолютно бесстыдно при этом прижимаясь к Рону всем телом.

Батлер сидел рядом со стаканом горячего молока, и когда его обхватили за пояс руки Жозефины, едва не опрокинул его на кровать.

— Жозефина! — он отставил стакан и притянул девушку к себе, чтобы поцеловать в висок.

— Заразишься, — сообщила Жозефина, тем не менее подставляя лицо для новых поцелуев.

Закончив целовать лицо Жозефины, Рон оторвал её от себя и, уложив обратно в постель, склонился над ней.

Жозефина тут же чуть развела бёдра, явно требуя продолжения.

— Уймись, у тебя молоко остывает, — Рон поцеловал её в лоб последний раз и сунул в руку стакан. — Хочу, чтобы ты все-таки выздоровела, и мы успели посмотреть город.

Жозефина вздохнула и принялась медленно, маленькими глоточками вливать в себя горячую жидкость.

— Ты как мой отец, — сказала она через некоторое время, метнув на Батлера мрачный взгляд.

Рон только приподнял бровь, но не шевельнулся, продолжая внимательно наблюдать, как Жозефина пьёт.

— Потому что вам обоим необходимо контролировать всё.

— Наверное нам обоим приходится решать за других, вот и всё.

Жозефина посмотрела на него неожиданно серьёзно.

— А ты не думаешь, что если бы не решал без конца за других, то, может быть, они быстрее научились бы решать за себя?

Уголок губ Батлера дёрнулся вверх и тут же снова замер.

— Жозефина, иногда нет времени на то, чтобы давать людям право подумать и выбрать самим. Как в том случае с поездом. Я до сих пор не знаю, сама ты прыгнула или нет, и разбираться времени не было.

— Тебе просто было всё равно, — фыркнула Жозефина.

— Всё равно? — теперь уже помрачнел Батлер.

— Да, всё равно, хочу я покончить с собой или нет. Ты принял решение — я должна быть с тобой. Чьи-то ещё желания не имели значения.

Рон смотрел на неё неподвижным взглядом, и Жозефина видела, как в глазах его начинает клубиться чёрный туман.

— Прости, — Жозефина вздохнула, залпом допила остатки молока и, наклонившись, прижалась к руке Батлера, положив подбородок ему на плечо.

— Ты и теперь не хочешь?

— Перестань. Я говорю о другом.

Рон промолчал. Он попытался встать, но Жозефина удержала его на месте.

— Посиди со мной.

— Мне надо работать. Раз уж отдыхать не получается.

Жозефина поморщилась и выпустила его руку.

Рон вышел, и пару минут Жозефина честно сидела в одиночестве, а потом, обмотавшись одеялом по уши, подхватила книгу, лежавшую на столе, и побрела к выходу.

Рон обнаружился в гостиной с ноутбуком в руках — видимо, в самом деле пытался работать.

Жозефина забралась на диван с другого конца — так, что пятки уткнулись в бок Батлеру, и, свернувшись калачиком, сунулась носом в книгу.

Читать не получалось — всё время клонило в сон, и она то и дело искоса поглядывала на Батлера, изучая нахмуренные брови и чуть заметные движения кадыка под подбородком.

У Рона, видимо, дело тоже не шло. Прошло минут пятнадцать, не больше, прежде чем он захлопнул ноутбук, отложил его в сторону и повернулся к Жозефине.

— Ты в самом деле хотела покончить с собой? — спросил он.

— Тогда или вообще?

— И тогда, и вообще.

Жозефина закусила губу.

— Вообще — да. Тогда… не знаю, что это было, просто закружилась голова, — она замолчала. — Я тебя тогда не поблагодарила… Но на самом деле я благодарна, Рон. И за это, и за всё. А ведь если бы ты не оказался рядом, у меня не было бы всех тех счастливых дней… вместе с тобой. И Люси… она так и осталась бы в коляске.

Рон будто и не заметил ничего из сказанного.

— А теперь? — спросил он.

— Что теперь?

— Ты всё ещё хочешь покончить с собой? Может, иногда?

Жозефина торопливо покачала головой.

— Зачем мне это? Мне хорошо с тобой. Я тебя люблю. Теперь ты и в это не веришь?

Лицо Батлера едва заметно дёрнулось.

— Иногда я сомневаюсь.

— Но почему, Рон?

Жозефина пересела поближе к нему так, чтобы можно было облокотиться о его плечо.

— Мне твои сомнения причиняют даже больше боли, чем сами ссоры. Неужели ты не понимаешь? Я всё для тебя сделаю.

Рон отвернулся к камину, но, не глядя, поймал Жозефину за талию и прижал вплотную к себе.

— Меня, наверное, не так уж часто любили. Были те, кто хотел моих денег или влияния… В лучшем случае они оказывались верными или благодарными. Но любить…

Жозефина тоже обняла его за пояс и прижалась лицом к его плечу.

— Я не другие.

Рон не ответил. Прождав с полминуты Жозефина отстранилась и, положив руку на щёку Рону, повернула его голову к себе.

— Я не другие, Рон, — повторила она громче и увереннее. — Мне нужен ты.

Рон наклонился к ней и мягко поцеловал, а затем не убрал лицо, а остался сидеть так, прижимаясь лбом ко лбу Жозефины. Глаза были закрыты, и даже так Жозефина заметила, каким расслабленным оно стало.

— Отдохни, Рон. Мы же за этим приехали. Убери этот чёртов ноутбук, и пошли в спальню. Не надо обо мне заботиться, просто поспи… Я сама позабочусь о тебе.

— Жозефина… — не открывая глаз, Рон тихонько усмехнулся. Потом обнял Жозефину вместе с одеялом, встал и потащил в спальню.

В спальне Рон в самом деле разделся и, оказавшись в постели, довольно быстро уснул. А Жозефина долго лежала, опершись о его грудь, рассматривала его лицо и тихо улыбалась.

К концу недели она всё же выздоровела, но о лыжах не могло идти и речи — Рон вообще отказывался подпускать её к снегу.

Мельком глянув на трассы с вершины горы, они отправились в город и весь остаток дня бродили по его прямым и широким улицам.