Волчица

Волчица

В ту весну, когда я выросла, Отец-Волк позволил мне выбрать пару, и в следующую же ночь мы уже бежали с Моим Волком на нашу первую охоту. Мы были быстрее зайцев и оленей, сильнее рек и ветра и выше самого неба, и целый мир расстилался перед нами, огромный и неизведанный. Мы были счастливы, как только могли быть счастливы молодые волки, в жилах которых бурлила горячая юная кровь, а в груди пело любящее сердце, жаждущее свободы.

Если бы только в жизни было все так просто и понятно...

Однажды зимой, когда мы с Волком шли по заячьему следу, в лесу раздался тихий жалобный плач. Где-то далеко плакал потерявшийся волчонок. Я встрепенулась, и сердце тут же забилась чаще. И, позабыв о зайце и голодном желудке и о том, что с осени у нас в стае не водилось волчат, я понеслась по глубокому снегу, легкая и быстрая, как птица.

Мой Волк помчался следом и, когда я нашла в корнях высокого дуба плачущий сверток, уже был у меня за спиной. Я предостерегающе зарычала, запрещая приближаться, и разворошила носом грязную ткань. Меня насторожил ее запах, как и запах волчонка.

Он оказался совсем голым и родился неправильным: ни ушей, ни хвоста и вдобавок огромная нелепая голова. Но почему-то при виде этого уродца все внутри меня натянулось, как оленья жила, и заныло сердце. Я ткнула носом еще теплое тельце, и детеныш тут же заворочался, затрепыхался, словно еще не оперившийся птенец, выпавший из гнезда. Он был таким же неуклюжим и нелепым, и тогда я подумала – может быть, позже он обрастет шерстью и окрепнет достаточно, чтобы перевернуться на живот, а не беспомощно барахтаться на спине.

Я попыталась подобрать волчонка зубами, но кожица на загривке была слишком нежной, и он тут же тихонько затявкал от боли. Я заскулила, завертелась вокруг, не зная, как к нему подступиться. Попыталась снова, и тогда детеныш пронзительно закричал, и в пасти я вдруг почувствовала солоноватый вкус крови.

Отпрыгнула в страхе, облизала губы, содрогнулась. Мои зубы были слишком острыми для такого нежного существа. И откуда он только взялся?

Я зарычала на Волка, когда он скользнул ближе, и тут же он послушно отступил назад, не сводя взгляда с детеныша. Мой Волк был еще молодым и не умел терпеть, как взрослые самцы, - я видела, как дрожат его бока в возбуждении, как двигается нос, пытаясь распознать кислый острый запах. Но пока я не подпускала его ближе.

Я чувствовала ответственность перед этим существом – так, словно вся моя жизнь зависела от него. Никогда я не ощущала ничего подобного, даже несмотря на то, что выходила не одно потомство Матери-волчицы – все ее детеныши были маленькими братьями и сестрами для меня, но теперь, теперь я вдруг почувствовала, каково это – иметь своего собственного детеныша. И одна и та же мысль проносилась в сознании.

Откуда бы ни появился этот волчонок, я его не брошу.

Наблюдая за тем, как беспомощно он двигает слабыми лапками, я чувствовала, как что-то просыпается глубоко внутри меня. А когда заглянула в его большие синие глаза, то увидела в них чье-то отражение...

И вдруг вспомнила, зачем у меня такие длинные тонкие лапы. Бережно я подхватила детеныша с земли и прижала его к сердцу, склонив голову и уткнувшись носом в его лицо. Он тут же оживился, схватил меня коготками за правую грудь, а губами поймал левую. И тогда я была счастлива, чувствуя, как он оживает в моих руках, как покусывает зубами сосок, готовый бороться за свою жизнь.

Волк приблизился. Я обнажила зубы, но разрешила ему подойти и ознакомиться с волчонком. Он аккуратно обнюхал его, а затем облизал большую уродливую голову. А после убежал прочь, все еще помня про заячий след, в то время как я уже забыла обо всем.

Мой детеныш умер через три ночи. Он слабел у меня на глазах и беспрестанно плакал – а все потому что я могла дать ему и любовь, и тепло, и заботу, но самое необходимое, то, в чем он нуждался больше всего – еду – дать не могла. Он отказывался есть мясо, которое принес Мой Волк, он не принимал даже кашицу, которую Волк срыгивал на снег, заботливо, как настоящий отец.

Чем больше времени я проводила со своим волчонком, тем больше вспоминала. О том, за что ненавижу людей. О том, почему моя стая обходит их стороной. Об их жестокости и предательствах.

Я вспоминала себя на снегу, жуткий холод, высокие сугробы. Женщину, которая что-то говорила мне. Сейчас я уже не пойму смысл ее слов, но я до сих пор помню, какое чувство они вселили в мое сердце. Надежду. Что женщина вернется и заберет меня домой.

Но она так и не пришла. Наступили страх, отчаянье, холод. Надежда испарилась, унесенная ледяным северным ветром. Я умирала, лежа на снегу и тихо плача. Пока меня не нашла моя настоящая мать. Мать-волчица. Она взяла меня за волосы и потащила через сугробы в свое логово. Накормила вкусным волчьим молоком, разорвала мою одежду и обогрела своим горячим телом, стерев чужие запахи с моей кожи. Вначале я была одна, а потом нас было пятеро. Затем шестеро. Потом снова пятеро.

Спустившись к воде, я впервые за долгие годы посмотрела на свое отражение. Впервые увидела его, прямо там, на поверхности реки.

Острая худая морда, но не такая длинная, как у волка. Густая черная шерсть, спутанная и непослушная - словно на голове птицы свили у меня гнездо из лесных колючек и веток. Длинные тонкие лапы, выпирающие ребра. И висящие, как у кормящей волчицы, груди, лишенные молока.

Я проклинала свое тело за то, что оно не ответило на крики плачущего волчонка. Я знала, что молоко приходит только весной, когда начинает таять снег и в логове появляются детеныши, но этот детеныш был там, на моих руках, появившийся из ниоткуда зимой, и я готова была отдать ему все, но вместо этого вынуждена была смотреть, как он умирает.

С тех пор я была сама не своя. Смотря в глаза, застывшие на воде, я видела его глаза, умоляющие меня, просящие.