Волчий вой

Глава 1

Жизнь человеческая полна суеверных страхов и страшных преданий. Казалось бы, сознание людей выдумывает объяснение тому, что оно не понимает и потому боится, но оно же порождает существ, куда более страшных и немыслимых, чем те явления и обстоятельства, которые они должны собой объяснить. По Нордольскому королевству бродит множество мрачных преданий и скверных поверий, жители запада казнят преступников на перекрёстках четырёх дорог, чтобы их мятежные духи не могли вернуться и отомстить своим палачам; некоторые жители юга рассказывают, что их в жизни зловредные и жестокие родственники восставали из мёртвых и посещали их ночами, пытаясь потребить их кровь, и только эксгумация и железный кол в сгнившую грудь мертвеца позволяет упокоить их окончательно.  В северных широтах королевства, в труднодоступных землях, укутанных плотными хвойными лесами, омытых озёрами и болотами, среди растянутых вдоль Северного тракта деревень нет ужаса, более страшного, чем волки. Здешние волки это не те хищники, что крадут овец или накидываются на одиноких скитальцев, эти звери вне материй природы и божьего творения, это чудовища, сотканные из страхов и боли человеческого рода, чёрные демоны ночи, полуреальные, неживые и немёртвые, в особенные ночи они рыщут вокруг людских селений, упиваясь грехами и слабостями, источаемыми от периметров домов и натоптанных дорог. Адские твари, они преследуют своих жертв во снах и наяву, они дерут молодых и калечат старых, их едва можно увидеть в вязкой тьме болот, но их глаза пронизывают души и травмируют их навечно. Никто не может ответить, что они есть такое, есть лишь свод поверий, противоречивых свидетельств, да видения некоторых странствующих колдунов, которые мало кого удивили бы, раскрой кто в них шарлатанов. И хоть ужас северных болот не становился объектом вестей и наблюдений уже десять лет, люди помнят о страшных вечерах, когда все они сбегались к центральной ратуше, вооружённые и с детьми на руках, напряжённым слухом улавливая вой и скрежет дерева дальних домов, всем нутром ощущая сладковатую дымку греха, что тянулась вдоль мрачных неровных улиц. 
Айнет, дочь кузнеца и уважаемого в городе человека Оральда Хальдерхорра. Странная и причудливая девушка, встречающая свою восемнадцатую весну в старом согнутом городе из влажных досок и каменистых площадей. От других эта девушка отличалась не только решительной необщительностью с окружением и замкнутым образом жизни, но и удивительной для крестьянской девчонки проницательностью и остротой ума, изумляющей её отца и приводящей к вспыльчивому сквернословию многих других. Когда случалось кузнецу, крепкому и умелому мастеру, принимать гостей в своём большом доме или заказчиков у выстроенной рядом кузницы, его дочь, погребённый под сводами своих чёрных длинных волос изящный призрак с острым лицом, незаметно оказывалась рядом, взглядом мягким, но вкрадчивым изучая посетителей, всматриваясь в их лица, иногда неотрывно следя за резкостью глаз и движением век приходящих в смятение и неудовольствие от того людей. Если очередной гость, застигнутый врасплох неуважительной бесцеремонностью изящной в своей хрупкости, но горящей пламенной силой в глазах девицей, позволял себе порицать её или выражать претензии её отцу и матери о негодном воспитании, вздорная нахалка озаряла своё лицо улыбкой, тонкой и разящей, после чего говорила что-то такое, что ввергало неготового к тому человека в сильное смятение или даже шок. Мать тут же срывалась на неё, видя в очередной подобной выходке и самой дочери лишь позор и наказание для семьи, уважаемой и дисциплинированной. Оральд же, поставленный в ситуацию, требующую от него решимости, и сам убедительным криком прояснял ум нерадивой дочери, заставляя её спешно убраться в том неизвестном направлении, из какого она так же стремительно явилась. Но если мать не любила дочь больше, чем было необходимо для целостности семейства, то Оральд всю свою заботу и теплоту отдавал именно ей, Айнет, его младшей и самой милой из дочерей, удивляющей его своей непохожестью ни на что, что он мог знать и видеть, одним своим существованием вводящей его в раздумья о том, что есть человек, чему он подвластен и для чего живёт. Отец так любил дочь, что, как ни хотел, ни разу не смог наказать её за нахальства и несоблюдение этикета и дисциплины, пытаясь оправдать непослушность девочки её умом и непростыми отношениями с людьми, от которых она, при всей дерзости и любопытстве к посторонним, держалась в стороне, словно страшась и презирая их.

Город, в котором проживала девушка, можно было назвать таковым лишь условно, хоть в последнее десятилетие он и ощутил стремительный рост, протягивая вперёд и укладывая камнем оборванные нити улиц, перестраивая столетние остовы площади и замыкающих её административных и общественных строений, из века в век остававшихся нетронутыми. В город вдохнули жизнь и силы к развитию купцы и коммерсанты, открывшие на местных болотах и поймах рек предприятия по добыче торфа, что дало работу и подвело к порогу цивилизации многих одичавших местных, а также направило в поселение новых трудяг, тем самым превращая одну из множеств забытых миром деревень в видный промышленный город, хоть по-прежнему сокрытый между глубокими поймами рек и заболоченными хвойными лесами. На пути преображения уклада жизни неизбежны и конфликты, поскольку и без всесильного страха перед незнакомыми чужакам волками аборигены болот были очень архаичной, суеверной и религиозной общностью людей, что особенно выражалось в господстве над мнениями людей местной церкви, представленной епископом Лазарским, человеком грубым и злопамятным, который, в согласии с отрывками из Ветхого Завета, достоверное прочтение которых мог проверить далеко не каждый, разрешал гражданские споры и городские проблемы выгодным ему способом. Дряной епископ, призывающий служить господу щедрыми подношениями церкви, хоть и имел власть в городе, с какой пришлось считаться даже иноземным промышленникам, но главную силу правления общиной представлял древний аристократический род Бомонд, давным-давно исказивший понимание должности мэра и сделавший её переходящим титулом в границах собственной семьи. В самый пик возвышения города над самим собой, в период набирающих силу противоречий лидеров и их подопечных между благами коммерции и прогресса и сохранением старообрядческого образа жизни, Айнет, замкнутая и непримечательная сумасбродка, достигла пика как своего гибкого и критического ума, так и изящной, обольстительной фигуры тонкопалой лесной нимфы, с безэмоциональным, но пронизывающим взглядом, коронующим острое аккуратное лицо, кое иногда пронизывала скабрезная усмешка.
Прежде ковавший чуть ли не один на всю общину, теперь Оральд набирал умельцев и подмастерьев для обслуживания многократно возросших запросов города в обработанной стали. Тогда и Айнет пришлось отказаться от прежнего укрывательства в пустотах двухэтажного особняка и много чаще блуждать по, ставшим многократно оживлённей и красочнее, улицам, для доставки еды отцу и выполнения иных бытовых нужд его трудоёмкого ремесла. Добираясь до мануфактуры, где он работал, девушка иногда, как и прежде, пристально всматривалась в людей, которых видела вокруг. Но теперь она чаще слушала и наблюдала за ними со стороны, увлечённая тем, как глобальные перемены, замеченные ею, сказываются на людях и том, кем они становятся. Однако и Айнет, начавшая появляться на публике, сама стала объектом внимания многих людей, как слышавших слухи о скверной натуре затворницы кузнеца, так и недавно обосновавшихся в поселении. Озираясь на случайных прохожих и людей, сопровождающих работу отца, Айнет с неким трепетом вскоре обнаружила, что очень многие смотрят на неё тоже, с явным любопытством, при чём далеко не всегда неприязненным и настороженным. Она всегда избегала посторонних, оправдывая это нежеланием становиться объектом консервативных осуждений за присущий ей вольный характер мысли и чувства, но также и признаваясь самой себе в презрении, если не ко всему человечеству, то, как минимум, к той его части, что представляла собой прежнее население города, её неприятных соседей и прочее глубоко набожное, но примитивно-грубое и неотёсанное отребье, какое она, пусть косвенно, но знала и понимала. Сейчас же, когда мир вокруг так динамично менялся, стремясь вырваться из болота рутины, чтобы стать чем-то удивительным, а сама Айнет, притягивая взгляды рабочих отцовской фабрики, неожиданно осознала себя красивой и привлекательной, ей впервые в жизни захотелось взаимодействия с окружающим пространством, впервые она посчитала людей интересными, а мужское внимание желанным и притягательным.



Отредактировано: 01.04.2019