Волхв, поп да ведьмин погост.

Волхв, поп да ведьмин погост.

Дьякон Никодим тихо бубнил молитву, пытаясь сотворить дико трясущейся рукой крестное знамение. Отец Харитон яростно махал распятьем.

Нежить наступала со всех сторон.

- Круг рисуй! - Отчаянно закричал священник. – Круг!

Никодим умолк и уставился на попа стеклянным, как с похмелья, непонимающим взглядом.

- Рисуй! – Не унимался Харитон. – Не отобьёмся ведь!

- Чем? – Слово далось дьякону с большим трудом и не с первого раза.

- Да ничем не отобьёмся. – Негодовал святой отец, пытаясь отмахнуться тяжелым серебряным крестом от двух ближайших призраков, мерзко шипевших и корчивших противные рожи.

- Ри… рисовать чем? – Запинающимся шепотом уточнил вопрос щуплый мужичок с острой, подозрительно похожей на козлиную, бородой.

- Кровью! – Раздался из темноты насмешливый хриплый голос, сменившийся таким же хриплым и жутким хохотом.

Затем, заполнив помещение несносно громкой какофонией, захохотали остальные порождения нечистого: витавшие вокруг полупрозрачные духи, подступавшие из тёмных углов смердящие падалью упыри и гремящие костями бледные скелеты…

Никодим с перепугу позабыл все молитвы, он упал на колени, закрыв уши руками и, раскачиваясь взад-вперед, громко причитал:

- Рисовать! Рисовать! Чем? Чем рисовать?!

Откуда-то из-под потолка беззвучно подлетела огромная летучая мышь, но Харитон ловко врезал крестом по острозубой пасти, припечатав рукокрылое к серой каменной стене.

- У-у-у-у! – Завыл кто-то в чёрном проёме двери-арки. В темноте зажглись красные угольки глаз и стали быстро приближаться к горе-воителям, один из которых вот-вот грозился помереть со страху, а второй - от усталости. – У-у-у!

- Сгинь, нечисть! – Кричал поп, кружась с распятием. Пот огромными каплями котился по его полысевшему, гладкому лбу, заливал маленькие выцветшие глазки, струился по толстым, раскрасневшимся щекам, падал вниз.

Вдруг, кто-то рядом противно заскулил, Харитон резко повернулся на звук, замахнувшись крестом, и чуть-было не прибил дьякона. Лишь чудо спасло Никодима от верной гибели.

Затем где-то далеко запели первые петухи и чудо спасло Никодима во второй раз, а за одно уберегло и отца Харитона. Началось утро.

Как по команде, вся нежить исчезла.

Мгновенно. Тут же…

Даже, пришибленная святым отцом летучая мышь, испарилась, не оставив на стене ни мокрого пятна, ни сухого отпечатка. Владелец красных глаз, не успевший добежать до воинов света и справедливости всего несколько шагов, разочаровано вздохнул и повернулся вспять.

Во внезапно наступившей тишине, удаляясь, грустно зацокали о каменный пол невидимые копыта.

- Отбились… - Выдохнул поп. Он прислонился спиной к холодной сырой стене и медленно сполз книзу. – С Божьей помощью…

- Мы победили? – Не веря своему счастью, тихо спросил Никодим.

- Ага! - Небрежно бросил отец Харитон. – Ты особенно… Победун…

В полукруглое, слегка заостренное кверху окно давно заброшенного замка, пробрался первый солнечный луч. Ветер пригнал в длинный каменный коридор клубы молочно-белого тумана и быстро потянул их над серым пыльным полом. Понес мимо всё-ещё горевших и, мерзко вонявших копотью, грубо вытесанных факелов. Понес куда-то в, ему одному ведомую, даль…

Клочок утреннего неба, видимый сквозь окно, стал совсем светлым.

Мстислав стоял немного поодаль. В тени, так чтобы оставаться незаметным. Морок, напущенный им на попа и дьякона, полностью рассеялся.

Волхв смотрел на святое воинство в лице двух отважных ратников, скорчившихся у стены, и грустно улыбался. Ему было немного жалко их, но нужно же как-то отваживать незваных гостей от места, которое им не принадлежит.

Не принадлежит и принадлежать не будет…

***

Мужчина сидел у небольшого костра и помешивал что-то в круглом, парующем котле. Вдруг, справа от него громко затрещали сухие ветки, заскрипели, раздвигаясь в стороны, кусты и молодые деревья. Кряхтя и сопя, быстро перебирая толстыми корнями, на поляну выбрался высокий корявый пень с горящими желтыми глазами. Немного постоял, словно пытаясь отдышаться, затем направился в сторону костра.

Мужчина, казалось, не замечал происходящего. Зачерпнув большой деревянной ложкой из котла, он поднёс жидкость ко рту, попробовал, довольно улыбнулся и продолжил помешивать.

- Что ж ты, старый, сам свой лес, громишь? – Не поворачиваясь к ночному гостю, спросил волхв.

- Я лес не громлю! Я лес оберегаю! – Гулким басом возмутился живой пень. Он подошел ближе, на миг окутался густым желтым дымом, затем, уже в образе старичка присел у огня.

Леший достал откуда-то из-под одежды ложку, ни чем не уступающую той, что у волхва и тоже потянулся к котлу.

- Снова приходили? – Спросил он у Мстислава уже вполне человеческим голосом.

Мужчина кивнул.

- Прогонют они тебя! – Старик зашатал головой из стороны в сторону. – Точно прогонют… Всех вас.