Волк короны

Ночной полет

Нанна спала на соседней кровати тревожным, словно навеянным сном, вскрикивала и проснулась в слезах.

- Что с тобой?

- Плохой сон приснился

- Расскажи. Порой слова - лучшее средство избавления от кошмаров. 

- Тетя Лиза. Как будто она упала в обрыв, который вдоль тропы к ее дому и подвернула ногу. Холодно, дождь и некому прийти на помощь…

Кто-кто, а Нанка у нас сновидит, словно дышит. Во мне этот дар так и не проснулся, по крайней мере родственников по отцовской линии я не чувствую, а она всегда в курсе всех новостей. Тетя Лиза была мне близка. Я провела у нее не одно свое детское лето – своих детей у нее не было, и потому она с удовольствием возилась с нами. У нее была маленькая должность смотрящей за птицами и маленький домик на отшибе в высоких холмах над виноградниками. И хотя с новыми крикушками необходимость в ее услугах уже не была столь острой, дядюшка продолжал исправно выплачивать ей содержание.

- Подожди здесь. Успокойся. Я сейчас отправлю гонца.

- Но мы же на острове и ближайший рейс после полудня.

- Есть один способ. Ты спи…

***

Драгонбивичи славятся архаичной сплошной застройкой без всяких проходов и улиц. Меня всегда поражало, как люди умудряются проживать свои жизни, сидя на одном месте, словно грибы. А ведь проживали, как – никому неведомо, ибо неизвестно что творится за высокими заборами. Целые семьи пропадают там, никогда не покидая своих периметров. У них даже язык свой собственный. Несколько поколений назад новая мода добралась и сюда, и сквозь поселение насильно пробили несколько улиц, в основном по руслам ручьев. Улочки вышли кривыми, непроходимыми, так как семьи не горели желанием отдавать свою землю, разве что самые бросовые кусочки.

Новые заборы вновь оплели розы, которые ценились здесь не за красоту, а за неуправляемый, колючий нрав. Их мелкие, выродившиеся цветы, впрочем, достаточно изящны и обладают сложным рисунком разворота лепестков. Жильцы, оказавшиеся  ближе к проходу вели торговлю с соседями сквозь окошки в заборах, но в общем идея не пользовалась популярностью, шрамы улиц начали зарастать, кое-где вновь перегороженные жителями, решившими вернуть себе доступ к воде без всяких калиток. С мальчишками я в детстве исследовала эти джунгли, порой натыкаясь на угасшие рода – их участки, брошенные в первозданном виде легко распознать по иссохшим растениям (цветы и деревья здесь почитались за божества). Покойников мы не находили. Поговаривали, что местные скармливают их бродячим собакам, а то и съедают сами.

Я принадлежала к совершенно иной расе, которая, хоть и не была пришлой, разительно отличалась от этой по образу жизни. Мой народ осваивал близлежащие пыльные холмы, держал скот и вел торговлю в речном порту. Поговаривали, что дальний наш предок, впервые догадавшийся засадить виноградом казавшимися бесплодными пастбища, где уже пару столетий не росло ничего, кроме колючки, был родом из оседлых. Кстати, мой прапрадед пытался осуществить смелый эксперимент, переселив несколько семей на свои виноградники – потребности растений они чувствовали отлично, но смелая затея провалилась из-за религиозных заморочек – поселенцы искренне не понимали, зачем работать на земле, которая тебе не принадлежит, и какой смысл выращивать столько, сколько не сможешь съесть.

 Дальше истории разнились. Одни утверждали, что мой предок выставил горе огородников, когда те потребовали оформления прав на землю, другие – что когда через пол года он обнаружил, что на участке вместо шикарной пятилетней лозы сорта рассветный розовый стали произрастать тыквы.  Как бы то ни было, но оседлая кровь сыграла в тетке Лизе достаточно сильно – она носу не показывала со своих холмов, и все свои социальные потребности удовлетворяла, общаясь с мальчишкой, который раз в три дня доставлял из поселка молоко, продукты и всякие хозяйственные мелочи…

Куда она могла запропаститься? Я неслась над едва уловимо светящейся в темноте дорожкой, на которой от ударов тысяч ног проступили крупные меловые комья вперемешку с лепестками ракушки. Ветер крепчал, неся с собой запах пыли – так пахнет только едва смоченная дождем земля, значит, где-то рядом уже идет и скоро начнется…

- Ли-зааа!!!

- Я здесь – неожиданно ответила темнота. Я ринулась в овраг, прорываясь сквозь упругую завесу хлещущих по лицу холодными ладонями виноградных листьев.

- Упала… начался ветер, и я хотела поправить завязочки... Свет не взяла – и упала. Что ты здесь делаешь, Мира?

- С тайным визитом. Хотела навестить вас, увидела, что дом пуст, и испугалась. Все в порядке?

- Нога…

Я аккуратно взвалила на плечи тщедушное тельце. Начинал накрапывать дождь.

Хорошо, что всем, отправляющимся в путь прививают базовые навыки лечения. Да и анатомию я знаю достаточно неплохо, чтобы сложить кость, как должно, хотя раньше с подобным на живых людях не сталкивалась. Остальное доделал вызванный из поселка доктор. Еще трижды убедившись, что все в порядке, лично дав инструкции приставленному к родственнице  с этого дня слуге, я отошла подальше и взлетела в небо. Надо успеть до восхода вернуться на Бонт. Когда я улетала, зарождавшаяся морем буря пока еще несмело ворочалась, распространяя свои щупальца, напрягая и без того полный агрессии черный воздух.

Конечно, не так часто я бываю в родном городке, чтобы покинуть его вот так, не посетив ни пыльные холмы, ни тихие омуты за старым причалом, но на Бонте ждали дела, которые следовало закончить не в ущерб следующим заказам. За тайну своего визита я не переживала – в поселке меня не видели слишком давно чтоб опознать, да еще и среди ночи. А если даже тетушка и проболтается – мало ли что привиделось старой чудачке в болезненном бреду?