Волки и Короли

Побег

Мне иногда настолько не с кем поговорить, что орать хочется... И в то же время не о чем говорить с теми, кто есть. Такой вот парадокс...

Впрочем, я бы, наверное, не нашла что сказать.

Это невыговариваемо, и невыносимо, слов нет в человеческом языке, оно не вписывается ни в одну приветливо-вежливую формулу общения...

Я хорошая девочка, да... Я не понимаю, почему мне перманентно бывает так плохо... У меня нет места в жизни... Я как будто умерла когда то давно и с тех пор ничего не хочу...

Хотя... я бы не отказалась, если бы от меня все, наконец, отстали... Хорошая позиция для человека, каждый день выдерживающего пытку одиночеством, да?

Просто, говоря "все" я имею в виду все это огромное количество человекоподобных обезьян, которые меня окружают, а говоря "не с кем" я имею в виду хоть кого-то, подобного мне... Но таких нет, потому что я одна такая. Особенная с большой буквы...

И я очень хочу быть как все. Потому что у всех есть все, дружба, любовь, отношения, какой-то социальный фундамент, некая масса разговоров, из которых они черпают житейскую мудрость, а я об этом только в книжках читала. Я живу по мотивам Джека Лондона, кстати. Потому что моя жизнь – это про выживание. Стиснутые зубы и вот это вот все… Только я не на золотых приисках, а в городских джунглях…

Какая же у меня каша в голове... Или, как сейчас модно говорить, какая я противоречивая натура…

***

Я сидела на грязной автостанции, и мяла в руке билет. Внезапный ливень превратил площадь в мутно-ржавое озеро и я с ногами спасалась на скамейке, вокруг ножки которой вихрем заматывался завиток воды.

"Прощай великий город" – репетировала я момент, когда этот самый город в последний раз мелькнет в окне автобуса.
Автобус запаздывал… Какое то будничное и неторжественное было все…

***

Давным-давно, по приезду сюда выяснилось, что удовлетворение всех моих мыслимых потребностей оказалось делом пары недель. Просто эти запросы висели годами, и оттого казалось, что на это уйдет пол жизни. Нормальные джинсы, кроссовки и даже телефон… А дальше? Дальше не было ничего... Я оказалась пустой внутри. Того самого внутреннего мира, который казался дико сложносочиненным, как выяснилось, просто не существовало.

Если я чего то и хотела, это было связанно не со мной, а с тем местом, откуда меня забрали. И не имело смысла вне его. Я словно была тем местом и не существовала сама по себе. Здесь я не хотела ничего. Не приживалась, не врастал в меня этот город, не нравилось. Хотя, казалось бы, столько возможностей… Они были… вроде... Но каждый раз выяснялось, что не для таких как я. Я раз за разом упиралась в какой то стеклянный потолок. И уловить это неуловимое различие между мной и остальным миром я не могла, как ни пыталась. Во всем по отдельности, сколько не сравнивай, люди вроде были точно такие же, я даже немного лучше... Я из шкуры лезла чтобы быть лучше. Быть правильной. Идеальной... Но...

***

Я поболтала в воде прорезиненным носком кеда. Просто я безмерно устала. Скажи кому, что такая нечеловеческая усталость может накатить в четырнадцать лет – рассмешишь. А я не могу так больше. Как? Не знаю… Я правда не знаю, что я делаю не так. Почему эта стена ватной, тяжелой, многотонной пустоты существует только вокруг меня. Я не могу так больше... Я однажды убьюсь, просто так, чтобы больше не быть...

Обрывки мыслей всплывали в сознании под мерный шум дождя.

... Сегодня особая дата… Год назад меня украли из родного дома.

Родители этого и боялись в течении последних нескольких лет. Девчонки действительно пропадали. Джигиты из местных, проявляли ко мне нездоровый интерес, не смотря ни на мой возраст, ни на национальность. Мне "повезло" с внешностью. Слишком вызывающая. Настолько слишком, что уже просто край. Я самый красивый человек из всех, кого я когда либо знала, или не знала, а просто видела в кино. И, нет, это не мания величия. И я брошу камень в того, кто озвучит, что это счастье. Я таскала бесформенную мужскую одежду и была готова мазать лицо сажей после каждого "эпизода".

Но, слава богу, все пошло совсем по иному сценарию.

Я уехала с женщиной. Почти такой же красивой как и я. Только у нее голос был взрослый… и глаза… Взрослая я...
Как и все в моей жизни, это очень запутанная история...

***

Дом наш какой то странной прихотью судьбы находился в точке, не отмеченной на картах - в предгорьях Тянь-Шаня. Поселок был небольшим; он даже не являлся административной единицей, а относился черт знает куда, хотя и имел собственное, пусть и неофициальное самоназвание - Кизилсу. Зимой здесь жгли кизяк (сушеные коровьи лепешки) вместо топлива, а летом, судя по запаху, внутренности коров после забоя, те, что даже собаки есть отказываются – чтоб не протухли и не развонялись еще хуже. В воздухе вечно стояла тонкая, слегка опалисцирующая синеватая взвесь и характерная вонь. Нет, дом был неплох. С огромной деревянной верандой и белоснежными трепещущими занавесками. Здесь было прохладно даже летом. А по ночам даже холодно, настолько что на веранде хранили продукты, чтоб не испортились. По утрам, в пробежке до старенького холодильника, ноги коченели на достчатом полу почти мгновенно. Здесь был старый, помнящий меня ребенком виноградник, и даже некое чувство покоя... Когда он был пуст…

***

Мы не особо контактировали с местным мусульманским населением. Они признавали наше право быть другими и не особо доставали со своими заморочками. В школе, правда, дразнили рыжей, за каштановые волосы и дорога до дому длинной в шесть километров нередко превращалась в ад стараниями одноклассников. Ну не совсем, конечно, ад, но о побиении камнями (а то и коровьими экскриментами) я знаю не понаслышке. Поэтому после занятий я предпочитала торчать в библиотеке до закрытия.
Впрочем, все это цветочки по сравнению с адом, который ждал меня дома. Только недавно мне начала закрадываться в голову крамольная мысль, что у матери, может быть, не все дома. Да, были девяностые, и было тяжело. Но ее постоянные истерики, которые она оправдывала тем, что ей нечем меня кормить… Да лучше бы я не ела. Не такой ценой. Естественно, что бы ни случилось, во всем была виновата я, что бы я ни сделала, я делала ей назло, с единственной целью ее унизить и морально уничтожить. Про то что этим морально уничтожали меня и мысли не было. Я не была человеком. У меня не было прав ни на собственное мнение, ни на эмоции, ни на усталость. И когда я падала от непосильной работы, которой меня грузили, заболевала – естественно, я притворялась. Притворялась, чтобы ее унизить, ну и далее, по кругу...