Вольная. Гроза дворянского рода

5. Яблоки нынче сладкие

Испуганная, дрожащая при мысли о наказании, она подступила ближе к своему хозяину и виновато опустила голову. Купец, у которого она работала раньше, всегда наказывал её за оплошности розгами или лишением жалования. Она ждала чего угодно.

– Сударь, я не хотела… я не могла знать… я…

– Боже правый, да объясните же, почему вы вся мокрая?

– Мне вода была нужна. Откуда же мне было знать, что кран тот проржавел и не пригоден для использования… я крутила, крутила, а потом он… остался у меня в руках… а вода фонтаном ударила в лицо.

Вокруг ног девушки набежала целая лужа.

– Вода по-прежнему бежит?

– Нет, сударь, я мешками заткнула дырку, но…

Богдан с Александром обменялись обеспокоенными взглядами, затем оба выбежали из церкви.

Мешки вздулись, и вода готова была прорваться в любую секунду.

– Богдан, зови моих людей сюда. Скорее же, право! – А сам снял сюртук, накрыл им плечики мокрой девушки и подбежал к крану, чтобы удержать воду до прихода рабочей силы.

Варвара чуть не плача сокрушалась и просила прощения, но Александр ей не отвечал. Спустя некоторое время она притихла, закутавшись в мужской сюртук, от которого исходил особый запах; он пользовался духами, что для Вари было в диковинку. Их деревенские мужчины пахли сеном, землёй да животными. А тут приятный цветочный аромат вперемешку с запахом табака. Варвара посмотрела на крепкий стан, на сильные руки Александра и вдруг стало стыдно. Зардевшись, она быстро отвернулась.

«Рано мне о мужчинах думать! Что ещё за мысли?» – ругала она себя за то, что позволила отметить красоту, грациозность его движений и манеру его поведения. Этот дворянин обращался к своим рабочим не свысока, а по-доброму, дружелюбно, уважительно.

– Ну вот, – сказал Александр, выпрямляясь, – теперь кран пригоден для использования.

Ему подали сухое полотенце. Александр вытер руки, переступил грязь и подошёл к Варваре.

– Пользуйтесь, сударыня!

Варя хихикнула.

– Рассмешили вы меня. Какая же я сударыня?

Но Александр не успел ответить. Богдан его торопил. Кивнув другу, Александр снова посмотрел на Варю.

– Вернёте мой сюртук?

– Ох! Простите меня. – Она протянула промокший сюртук и отступила, кланяясь.

Александр не побрезговал, надел сюртук, затем протянул девушке две монеты.

– Соходите-ка на рынок и купите матушке овощей да фруктов. Яблоки нынче сладкие и спелые продают.

– А как же… Я ведь только начала. Утро ж ещё!

– На сегодня с вас достаточно. Посмотрите на себя, Варюшка, вы промокли вся. Простудитесь и ничем мне не поможете. Ступайте, смените сарафан. Завтра снова приходите.

Варя хлопала длинными ресничками, рассматривая медные копейки, и не верила в происходящее. Она послушалась хозяина и бегом помчалась в деревню, сменить сарафан да высушить волосы.

Матушка её спала. Варя не стала тревожить её сон, быстро переоделась и побежала на рынок, напевая:

Смолкни пташка-канарейка,

Полно громко распевать!

Перестань же ты, злодейка,

Ретивое надрывать!

Ведь давно забыто было,

Пташка, лютый мой злодей, –

Она снова пробудила

Громкой песенкой своей.

– Ах, Варька, песенки поешь! – крикнула бабка Прасковья, торгующая семечками. – Видать, жизнь заладилась. Или любовь случилась?

– Ах, какая любовь, баб Прасковья? – хохотала Варвара. – Я работу нашла. Церковь помогаю восстанавливать.

– Благое дело, благое.

– Ещё какое благое, баб Прасковья! – убегая, кричала девушка.

А сама думала: что, если и вправду любовь случилась? Приятную тяжесть сюртука Александра она по сию минуту ощущала. И его цветочный запах вперемешку с табаком…