Волшебный вкус любви

4. Поле битвы и солдаты

Все это совсем не походило на «душевную кухню с Душаном». Это был сущий ад. Утром в семь часов сорок пять минут мы все собирались в холле, выстраиваясь навытяжку перед Богосавецом, и он придирчиво осматривал наши рубашки.

Потом были горы тарелок, сковородок, кастрюль, лука, а еще - горы картофеля, горы креветок, горы салата.

Вскоре я поняла, что не все стажеры играли честно. Это стало ясно после того, как вымытые мною ложки перевернулись в третий раз. Поймать злоумышленника я не могла, потому что не всегда находилась в кухне – приходилось бегать в кладовые или на второй этаж с поручениями. К тому же, разборки в кухне «Белой рубашки» гасились на корню, и правило было только одно – чья работа испорчена, тот и виноват, независимо от причин и предпосылок. Немедленно переделать – не возмущаться, не обсуждать, не подозревать коллег. А потом мне и вовсе стало не до вычисления пакостника - я осталась возле мойки одна, потому что Веронику повысили, и теперь она помогала Матвею чистить овощи.

Это была откровенная пощечина моим кулинарным талантам и старанию, но пришлось стиснуть зубы и трудиться дальше, потому что Богосавец проходил мимо, не удостаивая меня даже полувзглядом, а я так мечтала, чтобы он посмотрел, чтобы оценил, чтобы поверил в меня…

Но я мыла посуду. Каждый день.

Елена говорила, что работников по кухне распределяет только Богосавец, да я и сама успела в этом убедиться. Значит, он считал, что я недостаточно хороша, чтобы чистить картошку.

В один из обеденных перерывов нам выпало отдыхать вместе с Вероникой, и пока я разогревала в микроволновке бутерброды с сыром, Номер Два делилась со мной своей первой победой.

- Если меня примут сюда, - говорила Вероника, мечтательно глядя в потолок, пока я заваривала чай, - то года через два я смогу уехать во Францию, в какой-нибудь настоящий ресторан.

- А здесь – не настоящий? – спросила я удивленно.

Она презрительно фыркнула:

- Тут болото, живите сами в своем «совке», - она взяла чашку и бутерброд. – Нет, отсюда надо валить при первой же возможности. Что я в Рашке не видела?

Мне показалось, что входная дверь тихо стукнула, но когда я оглянулась – в подсобке никого кроме нас с Вероникой не было.

Я не стала с ней спорить. Уехать во Францию? Да я о таком даже не думала. Я живу здесь, здесь мои родные, здесь Антон, я мечтала работать именно с Богосавецом, к тому же – не знаю французского языка… И, собственно, английского толком не знаю… Но даже если бы и знала…

Мысленно я снова увидела залитую солнцем кухню, Душана Богосавеца у плиты, его улыбку, услышала его голос: готовить с душой. Всегда готовить с душой.

Как я буду готовить с душой во Франции, если моя душа здесь? В этом городе, на этих улицах, под этим небом, которое редко бывает синим – чаще серым и хмурым. Но все здесь было моим, родным, знакомым…

- Уснула, что ли? – толкнула меня в плечо Вероника. – Перерыв закончился. Пошли.

- Уснула, - я улыбнулась бросила в рот последний кусочек бутерброда.

Мы с Вероникой вернулись в кухню, где все уже шипело, жарилось, варилось и шинковалось, и я уже закончила мыть кастрюли от мясного бульона, когда появился Богосавец, и лицо его не предвещало ничего хорошего.

Мы все подобрались, с тревогой ожидая, на кого сейчас обратится гнев шефа. Он держал блюдце, прикрытое белой салфеткой, и даже повара бросили работу. Если не удалось какое-то блюдо…

- Овощная нарезка, - позвал Богосавец. – Номер Два.

Вероника от неожиданности икнула и чуть не подавилась жвачкой.

- Номер два! – повысил голос Богосавец.

- Да, шеф, - испуганно отозвалась Вероника.

- Салат смешивали вы?

- Да, шеф.

- Потрудитесь объяснить, как вот это попало в тарелку клиенту? – Богосавец приподнял салфетку и показал всем серебряное кольцо-печатку.

- Это не мое! – крикнула Вероника.

Но всем и так было ясно, что ее. Я даже узнала это кольцо – на щитке была гравировка змейки.

- Напоминаю всем, - заговорил Богосавец ровным голосом, будто читал лекцию, - что недопустимо оставлять в блюде посторонние предметы.

- Я всегда оставляю кольца вот здесь, - Вероника метнулась к окну, где на подоконнике грудой лежали ее кольца и браслеты. – Я не могла!.. Точно не могла!..

- Вы уволены, оставьте мою кухню, - Богосавец широким шагом подошел к Веронике и сунул ей в руки блюдце с кольцом, а потом обернулся к поварам. – Где палтус на третий столик? Клиенты ждут уже пятнадцать минут.

Кухня вновь закипела в привычном безумном темпе. Уже никто не обращал внимания на Веронику, которая, постояв у окна, сгребла в горсть все свои украшения, и вышла из кухни.

Я поймала взгляд Матвея – тот округлил глаза и сделал выразительный жест ребром ладони поперек горла. Я кивнула, возвращаясь к мойке.

В тот же вечер, после окончания работы, я рассказала о своих подозрениях Елене.

- Не думаю, что это Вероника потеряла кольцо, - сказала я, когда мы переодевались. – Кто-то бросил его специально, чтобы ее уволили. Надо сказать шефу, это несправедливо…