Вопреки всему.

Вопреки всему.

Очередной дождливый день. По ощущениям нас должно залить дней через 10. Конец света. Катастрофа. Потоп. Но это особо не волнует. Все продолжают жить, как ни в чем не бывало. А, ну только молятся в два, а то и в три раза больше и ведут себя, словно сегодня обычный четверг, а не, возможно, последний четверг. Ну да и ладно, меня это тоже не особо беспокоит.  

– Спускайся скорее, Дэн. Отец начинает – с первого этажа доносится крик мамы. Вот спрашивается, зачем так орать? Я что – глухой? Скорее уж тупой, как считает моя сестра. Впрочем, так наверное думает вся семья. «Наш Дэн очень старательный мальчик, он станет великим человеком» – каждый день убеждает матушка себя и отца за одно, а он смотрит в одну точку и тихо читает очередную молитву, потому что ему просто плевать каким великим человеком я там стану. Священником мне уже не быть, и это, как считает отец, кара божия за мое плохое поведение. А раз не быть мне священником, то жизнь моя бесполезна и абсолютно бессмысленна.  

– Эй, ты! Чего вылупился в окно? Тебе же мама сказала спускаться. Совсем тупой, что-ли? – заглядывая в мою комнату, кричит любимая сестренка. Ах, вот оно что. Это просто семейное – орать во все горло. – Шевелись, олух, и уберись здесь, а то отец рассердится. Ой, что это?  

– Не трогай! – я как можно скорее прикрываю рукой листы на моем столе.  

– Очередная писанина? Ты действительно дурак – фыркает Мэри и, высоко подняв подбородок, выходит из комнаты. Ее платье еще очень длинно ей. Спотыкается, приподнимает полы, пачкает их, но при этом считает, что именно в нем ее молитвы будут услышаны Им и дождь прекратится. Нельзя ее винить в такой глупости, ведь когда счет идет на дни каждый старается, как может. Кто-то отказывается от сна, еды, да и вообще людей и просто уходит в горы молить Его о прощении. Первые дни, когда мы поняли, что в этот раз дело совсем плохо, я тоже со всеми усердно часами стоял на коленях и читал совсем не понятные мне молитвы, написанные отцом. Но медленно я начал понимать абсурдность всей ситуации. За что Он наказывает нас, если мы, жили по наставлениям старейшин и так, как было написано в древних писаниях.  

Нехотя захожу на кухню. Пахнет безвкусной кашей и остывшим чаем. Один и тот же завтрак на протяжении всей моей жизни. Мой друг Кир называет его завтраком мучеников. И с этим сложно не согласиться. Живем мы действительно как мученики. Вот только зачем мы так усердно усложняем себе жизнь я так и не понял. За веру. За пустые слова.  

– Ты помолился с утра? – не поднимая на меня глаз, спрашивает отец. Он как всегда смотрит в одну точку и что-то беспрерывно бормочет. Услышать от него вопрос за завтраком сродни концу света. Он как раз через неделю, так что очень даже как раз.  

– Да, отец, как и каждое утро – лукавлю, как и каждый раз при ответе на этот вопрос. Нет, раньше я действительно был послушным ребенком и выполнял все без лишних пререканий. Но с того момента прошло столько времени и появились новые мысли, идеи, и, конечно, вопросы, ответы на которые я не мог нигде найти.  

– Сегодня я пробуду в храме до вечера.  

– Ох, так много отец. Я могу пойти с тобой и помочь – самым любезным голосом, на который только способна, спрашивает Мэри.  

– Я хотел взять с собой Дэна. Нужно будет убраться перед приходом граждан.  

Конечно, кто же еще будет выметать мусор из под лавок, и отдирать прилипшие жвачки от стен и дверей. Как вообще можно умудриться прицепить ее на лампу? Видимо молитва была настолько окрыляющей.  

Больше мы не разговаривали за столом. Да и по пути в храм отец продолжал хранить молчание. Меня это устраивало. Я не хотел в очередной раз выслушивать лекцию о том, как сильно его разочаровал. «Быть священником – семейное дело. Твой денд был священником, и его дед, и его. И я унаследовал этот важный сан. И ты должен был. Что же с тобой не так? ». Все пошло от того, что я просто в день очищения и преклонения эпично упал перед алтарем. Уронил иконы, разбил колени и потерял перстень. Его было совсем не жалко. Большой, старый, папин. Поблагодарил Его, когда не нашел эту семейную реликвию. А вот новые штаны было жалко. Действительно жалко.  

Мое падение вызвало шквал эмоций у присутствующих. Все посчитали, что это кара. Я не понравился Ему и не место мне в храме в качестве священника. Отец еще пытался как-то сгладить ситуацию, но граждане были непреклонны.  

С того дня прошло 3 года. Но лекциям священника конца не было.  

Когда с уборкой было покончено, все двери и лампы очищены от жвачек, а окурки лежали в мусорке, к отцу пришел старый проповедник из соседней часовни. Выглядел он расстроенным. Наконец-то хоть кто-то начал осознавать серьезность происходящего.  

– Мне нужно с Вами поговорить. Немедленно. Прошу.  

Священник указал на соседнюю комнату и, пропустив гостя, направился туда. Желание подслушать, конечно, перевесило уважение к частному разговору. Да и о чем личном может идти речь, когда скоро всем конец.  

Тихо пробравшись к двери комнаты, в которую минуту назад вошли два служителя, я прислонился к ней ухом и навострился внимать.  

– Мы должны строить плотины. Осталось совсем немного времени, а молитвы не помо..  

–Не помогают? -взревел отец – Да как вы смеете так думать и тем более говорить. Мы должны верить и молиться Ему, и он поможет. А, если нет, то это ваше и других недалеких людей неверие в милосердие всевышнего разгневало Его.  

– Мы служим Ему все осознанную жизнь. Не совершали ничего постыдного. Тогда за что Он решил нас наказать? – тихим голосом пролепетал проповедник.  

– А как же ваши слова, уважаемый? Разве это не постыдно стоять в столь священном месте и говорить такие грязные слова? Я не хочу больше ничего слышать, уходите прочь и не смейте больше появляться здесь, пока не очистите свои мысли и не вымолите у Него прощение – приказным тоном закончил отец.  

В этот момент резко отворилась дверь. Я чуть не упал, но, спасибо тебе удача, старому проповеднику было все равно до меня и моего любопытства. Он вылетел из комнаты, приговария, что глупый мальчишка, так и умрет здесь на коленях.